В этот момент эмир решил, что нисколько не нарушит закон, если прямо сейчас зайдет в душевую и посмотрит на свою невольницу. Он обязательно сдержит слово, данное себе, и не полезет к ней с объятиями. Если только она сама того не захочет… В других странах на территориях, отбитых у неверных, он мог получить в рабыни любую девушку, но ему ни разу не встречались особы с такими же зелеными, как у Раны, глазами и смуглым точеным лицом. Эмир взялся за ручку душевой и осторожно потянул на себя – о Аллах! – пленница не закрыла дверь на задвижку. Она стояла к нему спиной за полупрозрачной полиэтиленовой шторой. Ну что же… пора приучать девушку к простой мысли, что мир рабыни – суровое море и если она не умеет плавать, то утонет в нем мигом…

– Только не делай мне больно. – Он услышал ее тихий грудной голос. Вот это да! – Раздевайся и заходи сюда, но не делай больно.

Эмир снял через голову плечевой ремень и дважды уронил кобуру с оружием, пытаясь положить ее на табурет. Сердце молотило, как зенитная установка при бешеной стрельбе по летящему вертолету. Наконец ему удалось совладать с волнением и развесить на крючках зеленую футболку, военную куртку и штаны карго. Он отдернул занавеску, и на его лицо, рыжую бороду и белую грудь полетела приятная водяная взвесь.

– Я очень прошу тебя, эмир, действуй нежно. – Девушка все еще стыдливо стояла к нему спиной.

Он шагнул в просторную душевую кабину и дотронулся до ее плеча кофейного цвета. Ее кожа была гладкой, как новый айфон, купленный им в Стамбуле.

– Не бойся меня. – Командир пытался говорить уверенно, но голос, увы, дрожал. – Кажется, я без памяти влюбился в тебя, повернись ко мне, я буду очень нежен с тобой…

Девушка повернулась настолько быстро, что он успел отметить только ее глаза цвета драконьей зелени, а также летящий ему в лицо кулак, такой неестественный, совсем не похожий на девичий, с блестящими шарами по бокам. Она ударила его цельнолитой гантелью, лежавшей в углублении для мыла и шампуня, и один из металлических шаров пришелся точно на висок эмира. Он начал вываливаться из душевой кабины, зацепив спиной штору, а она успела нагнать его еще одним ударом в левую часть крупного подбородка.

– Аллаху акбар! – закричала девушка с яростью.

Нокаутированный командир упал на спину и ударился затылком о стену, облицованную кафелем. Находясь в состоянии грогги, он сумел встать на четвереньки и начал медленно выползать наружу. Она выскочила из душа и нанесла ему третий размашистый удар в затылок. Эмир распластался на животе, но снова приподнялся и пополз по-пластунски, продолжая тащить на мокрой спине длинную штору с пластиковым карнизом. Он пытался сказать, что ничего не видит и ему нужна помощь, но вместо слов его стошнило на скрипевшие под ладонями, грудью, животом и голыми коленями куски стекла.

– У-у-ули-и, – ему удалось выдавить нечленораздельные звуки.

– Что?! Я не расслышала! – Бенфика сунула ноги в заранее расшнурованные кеды, закинула через плечо ремень с пистолетом в деревянной кобуре, подняла тяжелый табурет и вышла в спортзал.

– Гули-и! – отчетливо произнес мужчина, тяжело двигавшийся под полупрозрачной пленкой.

– Ого, эмир, ты называешь меня оборотнем гули? – Она ударила его табуретом по голове, но промахнулась и попала в спину. Он продолжал ползти. Она шла следом за ним по спортзалу. – Твое лицо в вонючей рвоте, из твоих ушей и носа идет кровь, твой череп поврежден пятисотграммовой цельнометаллической гантелью, но ты все так же плаваешь в тумане собственных фантазий?

Она бросила табурет на его голову с размаху, без всякой «спортивной экономии».

– Сам ты гули! Аллаху акбар!

Кровь обильно сочилась из-под неподвижного тела, и она увидела на полу в красном стекле свое отражение. Девушка всхлипнула и разрыдалась. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Вытерла рукой слезы, присела на корточки. Ей пришлось напрячься, чтобы частично освободить мокрое тело от полиэтиленовой шторы. Взяла правую руку эмира и осмотрела неестественно белую кожу на внутренней стороне пониже локтя. Не было на ней, конечно, никакой татуировки.

– Ты психически больна… – сказала она вслух. – Он был еще мальчишкой, когда это случилось…

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох…

Она встала и вынула пистолет из деревянной кобуры. В Академии ей приходилось держать в руках советское оружие. И даже стрелять из него на полигоне. Очень привлекательный внешне, но слишком большой и неоправданно тяжелый. Этот блондин, пытавшийся найти к ней ловкий подход и превратить в свою рабыню, был пижоном. У него и военная куртка винтажная от какого-нибудь «гуччи-мяуччи». Прав был старый джихадист Абу Джасим, сгинувший в тюрьме йеменской госбезопасности от рака простаты, «нет больше идейной организации, а есть пижонская молодежь, прикрывающая великой религией свой жалкий криминал».

Она проверила снаряжение магазина, щелкнула предохранителем и с лязгом передернула затворный механизм. Пристегнула деревянную кобуру к рукоятке – теперь у пистолета появился приклад, как у автомата. Возможно, все вокруг считают, что будущего для нее уже не существует и она растратила отпущенное ей время, но это не так. Аллах велик!

Она опять сделала глубокий вдох. Где одежда? В вынесенные взрывом окна дул прохладный ветер, пахло гарью. Градусов десять-пятнадцать всего. Она начала мерзнуть. Пора выбираться из этого каменного мешка. Тут девушка вспомнила о порезанном плече и положила пистолет на диван, чтобы заново перетянуть рану полоской ткани от рубахи эмира. Одежда этому террористу больше не понадобится.

Дверь в подвал была открыта настежь, а на первом этаже шумел дизель-генератор, поэтому она не услышала, как в подвал походкой пустынного гепарда вошел большой африканец, а следом вкатился коротышка-сириец.

– Да-а-а, брат, Йемен – это суровая страна, – раскатистым басом произнес африканец, глядя на тело эмира в коконе из перепачканных кровью полупрозрачных штор. – Вот зашел не за тот бархан, и осталась от тебя только история у костра…

Совершенно голая Бенфика застыла на месте. Двое мужчин держали ее на прицеле. Они стояли у входной двери и не могли видеть пистолет, лежащий на диване за подлокотником. До стечкина от нее всего пара шагов, но на деле – пропасть.

– А мы-то собирались обвинить эмира в неверии. Надеялись отрезать ему голову по приговору нашего с тобой шариатского суда! – запричитал пузан.

– Да-а, – пророкотал сомалиец. – Видишь, брат, за нас все дела успела провернуть эта дерзкая девица, смахивающая сейчас на мою соплеменницу.

В свете мерцающих на потолке ламп и без того смуглая Бенфика действительно выглядела как коренная обитательница сомалийской пустыни. На смоляной фигуре выделялись только светлые кеды и перевязанное куском ткани плечо.

– С вашим командиром произошел несчастный случай. – Она встала к ним боком, прикрыв грудь и низ живота руками. – Можно я оденусь? Мне холодно…