тебя большой опыт обращения с пулевыми ранениями, не так ли, маленькая гадюка?

Раздраженная этим отвратительным прозвищем, я скрежещу коренными зубами.

— Я прожила все свои тридцать три года в мафии. Что ты об этом думаешь?

Он приподнимает бровь. Это превращается в ухмылку. Затем он растягивает слова: — Итак, тебе тридцать три. Хм. — Он оглядывает меня с ног до головы. — Ты ни на день не выглядишь старше сорока.

— По крайней мере, тридцать три — это мой возраст, а не коэффициент интеллекта.

— И, по крайней мере, я не похож на холодное сиденье унитаза.

— Боже, как бы я хотела, чтобы ты попал в рой шершней-убийц. А пока, почему бы тебе не выйти на улицу и не посмотреть, сможешь ли ты вычислить еще каких-нибудь незваных гостей? Я собираюсь проведать свою мать.

Когда я ухожу, направляясь на кухню, он кричит: — Как мне добраться до безопасной комнаты?

— В конце этого коридора поверни два раза направо. Ты упрешься в двойные деревянные двери. Лестница, ведущая в подвал, находится за ними.

Я захожу на кухню и включаю верхний свет. Мама сидит за столом, перед ней пустой бокал и бутылка вина. В левой руке у нее маленький серебряный пистолет.

— Ах, stellina! Как раз вовремя, у меня закончилось вино. — Она кладет пистолет и пододвигает ко мне пустой бокал. — И без каберне, пожалуйста. То, что нравится Гомеру, слишком плотное.

Я бормочу: — Как и сам человек.

Кладу винтовку на островок, беру трубку домашнего телефона и набираю номер безопасной комнаты. Джанни отвечает после первого гудка.

— Это я. Лили у тебя?

— Да, она в безопасности.

— Я еще не проверяла камеры. Что ты видишь?

— Во дворе всё чисто.

— Хорошо. Дома тоже.

— Лео уже в пути с другими людьми.

— Когда они доберутся сюда?

— С минуты на минуту. — Следует короткая пауза. — Мистер Куинн спас тебе жизнь.

По его тону я не могу понять, собирается ли он поблагодарить его за это или возненавидеть.

— Я бы справилась и без его помощи.

Он хихикает.

— Из того, что я мог видеть, было не похоже на это, stellina.

Сестренка, звездочка, гадюка…почему все упорно называют меня малышкой? Я чертовски БОЛЬШАЯ! И уж точно мне не нужен властный, заносчивый, самоуверенный мужчина-ребенок с дурацким прозвищем и еще более дурацкой соответствующей татуировкой, чтобы спасти мою жизнь. Я могу сделать все это сама, спасибо! Я выдыхаю, отбрасываю гнев в сторону и сосредотачиваюсь.

— Так кто, по-твоему, это были?

Голос Джанни становится жестче.

— Пока не знаю. Но я выясню. Что они тебе сказали?

Оба раза, когда я сталкивался с незваными гостями, они заговаривали со мной, что Джанни, очевидно, видел, наблюдая за происходящим по камере наблюдения в безопасной комнате. Но здесь нет аудиоканала, так что он не смог бы услышать.

— Они спросили меня, где Лили. Сказали, что они пристрелят меня, если я не оотведу их к ей.

Джанни тихо чертыхается.

— Я должен был догадаться.

— Что тебе известно?

— Этот союз наших семей... Лили стала целью.

Осознав, что он имеет в виду, мой желудок переворачивается.

— Похищение.

— Да. Теперь я не единственный, кто заплатил бы целое состояние, чтобы вернуть ее. Мистер Куинн тоже кровно заинтересован в ее безопасности. Кто-то хотел удвоить деньги. — Он делает паузу. Его голос понижается. — Или полностью сорвать сделку.

Я знаю, что он имеет в виду, и без того, чтобы ему приходилось объяснять это по буквам. Есть много людей, которые были бы рады, если бы мафия и Коза Ностра навсегда остались врагами. Объединив наши дома, мы приобрели могущественных союзников, но также попали в поле зрения тех, кто был бы счастливее, если бы мы оставались в ссоре. Лили угрожает не только похищение. Ей угрожает нечто гораздо худшее. Убийство, например.

У меня кровь стынет в жилах. Сжимая телефон так сильно, что он дрожит, я спрашиваю: — Русские?

— Сомнительно. Деклан О'Доннелл связан с ними. По крови.

— Король мафии связан с русскими? Каким образом?

— Сестра его жены беременна от босса московской братвы.

Это шокирующая новость. Мафия и Братва вцепились друг другу в глотки, сколько я себя помню.

— Как вообще произошло это?

— Силой. Ее похитили.

— О, черт.

— Совершенно верно.

Замечательно. Таким образом, Лили не только угрожает опасность быть похищенной и удерживаемой с целью получения выкупа или убитой, чтобы полностью предотвратить заключение союза, но и опасность быть украденной, намеренно оплодотворенной, чтобы союз с какой-либо другой третьей стороной был бы принудительным. Теперь она в поле зрения каждого мафиози в Штатах. И, вероятно, по всему миру.

Кипя от злости, я говорю: — Господи, Джанни! Я говорила тебе не выдавать ее замуж за этого ирландца!

— Не будь такой близорукой. В долгосрочной перспективе мы выиграем гораздо больше, чем та опасность, с которой сталкиваемся сейчас. Это просто неспокойный период, который мы должны пережить, пока сделка не окупится.

— Ты знаешь, что мы говорим о твоей дочери, верно? Твоя собственная плоть и кровь? Она не инвестиция в чертов фондовый рынок!

Джанни, которому надоела моя забота о его отпрыске, вздыхает.

— Мы поднимемся, когда приедет Лео. Не позволяй маме пить слишком много вина. Она становится болтливой, когда навеселе.

Он вешает трубку, оставляя меня рычать.

— Я здесь умираю от жажды, tesoro. — Мама постукивает ногтем по пустому стакану. Я бросаю трубку и свирепо смотрю на нее.

— Ты вырастила абсолютного мудака, ты знаешь это? — Она делает паузу, поджимая губы.

— Мы говорим о твоем брате?

— Ты будешь вино или нет? — спрашиваю я.

— Sí.

— Тогда мы говорим о моем брате!

Она цокнула языком.

— Я просто дразню тебя. Mamma mia, ты такая напряженная в последнее время!

Направляясь к винному холодильнику, я говорю: — Боже, я не знаю почему, может, это из-за вторжения в наш дом.

Она говорит себе под нос: — Или из-за ирландского члена.

Я оборачиваюсь и пристально смотрю на нее.

— Прости, что ты только что сказала?

Она невинно моргает.

— Что?

— Ты только что сказала слово член?

Она делает вид, что думает.

— А, я?

— Знаешь что? Я не хочу знать. Я принесу тебе вино. А теперь, пожалуйста, никогда больше не говори.

Она