— Тогда одолжи мне свой пистолет. Мне понадобится только одна пуля.

— Ты хочешь застрелить меня прямо сейчас?

— Пуля для меня.

Когда он рычит, я не могу удержаться и посылаю ему самодовольную, дерьмовую улыбку, которой он всегда одаривает меня.

— Осторожно. Ты уже опасно близок к тому, чтобы нарушить обещание насчет своего характера.

— Это потому, что ты могла бы превратить Деда Мороза в Гринча, женщина.

— Что я тебе говорила об использовании слова “женщина” как уничижительного?

— Что-то, чего я не расслышал из-за того, как громко кричала твоя отдыхающая сучья физиономия.

Моя улыбка гаснет. Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга в напряженной тишине. После паузы, которая кажется бесконечной, он натянуто произносит: — Я не обязательно должен тебе нравиться, Рейна. Но ты должна проявлять ко мне уважение.

— Возвращаюсь к тебе, Куинн. И позволь мне внести предельную ясность для тебя, на случай, если это уже не так: ты мне не нравишься. И я не доверяю тебе.

— И почему же?

Я отвечаю, не задумываясь, говорю первое, что приходит в голову. Это то, в чем я абсолютно уверена.

— Потому что мужчина, который женится на женщине по любой другой причине, кроме любви, обладает душой монстра.

Он стискивает челюсти, смотрит на меня, явно сдерживаясь, чтобы не заговорить, пока, наконец, не произносит сквозь стиснутые зубы: — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что ты не единственный человек на этой гребаной планете, которому раньше причиняли боль?

— Конечно, я это знаю.

— Да? Потому что тебе так глубоко засунули в задницу палку о том, насколько плох брак, что это ослепило тебя.

Раздраженная, я спрашиваю: — Ты это сейчас к чему?

После долгой, обжигающей паузы он рычит: — Забудь об этом. Это было бы пустой тратой моего гребаного дыхания.

— Нет. Ни за что, Куинн. Я не позволю тебе так легко сорваться с крючка. Если ты думаешь, что я зациклилась на браке, то ты прав. Знаешь почему? Потому что мужчина получает все, когда женится. Горничную, повара, домработницу, социального менеджера и игрушку, которую он может трахать, когда ему будет удобно. Но для женщины свадьба — это то место, где заканчивается ее жизнь.

— Если ты действительно в это веришь, то ты общалась не с теми женщинами.

Я усмехаюсь.

— Я выросла в Коза Ностре. Все женщины находятся в той же ситуации, что и я. И Лили. Нас продают с аукциона, как имущество, мужчинам, которые не умеют любить.

— Или тем, кто просто не может смириться с тем, что их снова сломают.

Он позволяет этому повиснуть в воздухе между нами, потрескивая, как провод под напряжением. Я смотрю на него, потеряв дар речи. Я просто не могу подобрать слов. Не только из-за его крайней уязвимости — во что я никогда бы не поверила, но и потому, что в глубине души я знаю, что то, что он сказал, — правда. Его правда.

Он не похож на Энцо или любого другого состоявшегося мужчину, которого я знаю, который берет молодых невест в обмен на власть, деньги или семейную выгоду, не задумываясь о чувствах девушек по этому поводу. Для Куинна брак не является частью более масштабной игры. Дело не в том, чтобы расставить пешку на шахматной доске, как это было с моим братом, или иметь кого-то более слабого, чтобы править железной рукой, как это делал мой муж.

Речь идет о побеге. Он хочет сбежать от брака с тем же желанием, с каким я хотела скрыться от него. Для меня брачные клятвы были началом долгого, ужасного падения во тьму. Для Куинна они — конец всему. Он был ранен так сильно, что не думает, что сможет пережить это снова. Все, что я, как мне казалось, знала о нем, оказалось ложью.

Я собираюсь принести еще одно извинение, когда он резко говорит: — Окажи нам обоим услугу и найми кого-нибудь другого в качестве компаньонки Лили с этого момента. Ты слишком горькая пилюля, которую я не могу проглотить. — Он поворачивается и уходит, качая головой.

— Подожди. Куинн, подожди! — Я выпрыгиваю из внедорожника и спешу за ним. Он игнорирует меня, быстро шагая через двор к входной двери. Он распахивает ее и врывается внутрь. Я догоняю его в фойе и хватаю за руку.

— Ради всего святого, ты, упрямый ирландец, остановись! Я хочу тебе кое-что сказать!

Он разворачивается, берет меня за плечи и прижимает к своей груди. Пристально глядя мне в глаза, он рычит: — Послушай меня, маленькая гадюка. Я женюсь на Лили, нравится тебе это или нет. Я буду добр к ней, веришь ты в это или нет. И я буду благодарен тебе, если ты впредь будешь держать свое гребаное мнение при себе. — Он делает паузу, раздувая ноздри и стиснув челюсти. Он смотрит на меня с такой жгучей интенсивностью, как будто пытается запечатлеть мое лицо в памяти. — На самом деле, это последний раз, когда я хочу тебя видеть, когда-либо снова.

Боже милостивый, этот человек невозможен! Ты слишком остро реагируешь.

— Неверно. Если бы я слишком остро реагировал, я бы приказал Джанни вышвырнуть тебя из этого дома прямо на улицу за то, что ты так чертовски неуважительно относишься ко мне.

Мои щеки пылают.

— Мой брат никогда бы так не поступил.

— Нет? Хочешь поспорить на это? — Я собираюсь сказать "да", но передумываю. Есть большая вероятность, что Джанни сделает все, о чем попросит Куинн. Как бы он ни боялся меня, он гораздо больше боится Мафии. — Именно так я и думал.

Я выпаливаю: — Прости. Это то, что я хотела тебе сказать. Я не должна была...

— Прибереги свои извинения. Я все равно тебе не верю.

Мои руки прижаты к его груди. Под ладонями его сердце бешено колотится. Вместо того чтобы крепко встряхнуть меня, как, я знаю, ему хотелось бы, он прижимает меня к своему телу, глядя обжигающим взглядом тысячи солнц.

И вот я снова здесь, таю под его чисто мужской красотой и всем сердцем желаю, чтобы этот мачо, чванливый идиот поцеловал меня. Но он только что избавил меня от этого безумия. Выход, от которого я не могу отказаться, если только не хочу тем временем сделать себя несчастной и предать свою племянницу. Вожделение к мужу другой