Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы договорились, что семья поедет вперёд, чтобы купить всё необходимое в зоомагазине около дома, а мы со щенком приедем чуть позже. Дочка Алиса несколько раз попросила меня ничего не перепутать и привезти им после выставки именно Сэм, вот именно эту с ушами, да-да, вот эту рыженькую, ну вот эту, вы точно запомнили?
За Тори было немного обидно — она была моей любимицей. В вечер после выставки я собрала её лучшие фотографии и написала о ней небольшой текст, который начинался так:
«Тори за свои сурово сдвинутые брови получила прозвище „викинг“, что, кстати, по одной из распространённых версий означает „человек из бухты“. А наша Тори как раз родилась на берегу озера. Но брови бровями, а меж тем Тори — очень нежная девочка. Как и любой щенок в её возрасте, она, конечно, с удовольствием бегает, прыгает и скачет, но тут же замирает, если начать её гладить, и может долго-долго сидеть на месте, наслаждаясь лаской. К тому же Тори страшно сообразительная: то, что у неё теперь есть имя и что именно нужно делать, когда слышишь „Тори, ко мне!“, поняла с первого раза».
Бывает — и это идеальный вариант — по объявлению о том, что собака ищет дом, звонит всего один человек. Но больше и не нужно. Потому что часто это тот самый человек, который ищет именно эту собаку. Кроме Марины по Тори никто не звонил, но нам больше и не требовалось. Не зря Тори проспала всю выставку — чувствовала, что найдёт свою семью в другой раз.
Через полгода после выставки мне написала хозяйка Сэмми. Сказала, что у дочки вдруг началась аллергия, и попросила помочь найти Сэм новый дом. Искать дом подростку сложнее, чем щенку, а взрослой собаке — сложнее, чем подростку. Из рыжего колобка Сэм превратилась в стройную и длинноногую собаку, только уши развешивала всё так же смешно. Мы сделали ей новое портфолио и запустили объявление в сеть.
Как и в случае с Тори, по объявлению был всего один звонок. Мне понравилось, что люди в этот раз оказались совсем другие: молодая пара, с которой, как потом выяснилось, у нас имелось много общих знакомых. Жизнь и работа ребят были плотно связаны со спортом, поэтому и собаку они искали активную. А прежние хозяева как раз жаловались на то, что не могут дать энергичной Сэм необходимого количества нагрузки и внимания. Поскольку в первой семье собака прожила достаточно долго, то, прежде чем забрать её окончательно, ребята несколько раз приезжали просто погулять с Сэмми, чтобы она успела к ним хоть чуть-чуть привыкнуть и не так сильно переживала переезд в новый дом. Но Сэм, конечно, всё равно была в стрессе: ходила за ребятами хвостом и плохо оставалась дома одна, боялась новых людей, которые приходили в гости (мол, вы тоже хотите меня забрать), и вообще была постоянно настороже.
Я старалась поддерживать связь с Юрой и Ксюшей, потому что в такие моменты важно поддерживать именно людей, ведь от их спокойствия и уверенности в ситуации зависит и состояние собаки. Ксюша постоянно присылала мне фотографии Сэмми и рассказывала, как у них дела. Но спустя пару дней в мессенджере вместо очередного смешного снимка меня ждало вот такое сообщение (публикуется с согласия хозяйки):
«Ксения, привет!
Нужен твой совет / помощь. Буду говорить предельно откровенно, хотя в данной ситуации „откровенно“ = смертельно стыдно.
На третий день новой жизни наши впечатления оформились в настоящую взаимную панику. Кажется, будто мы наконец осознали, что с нами произошло, и горько пожалели. Я не стала упоминать об этом во вчерашней переписке, потому что упорно отгоняла дурные мысли как недостойные и малодушные, но они стали только крепче и интенсивнее.
Ты знаешь, что до Сэм я приглядывала за другими собаками и искренне хотела свою. Я вообще никогда ничего не хотела так сильно, как собаку. Мы обсуждали это решение полтора года и приняли его, как мне казалось, максимально взвешенно.
Мы готовились к бытовым трудностям, ранним подъёмам, долгим прогулкам и непростому процессу воспитания, но, как выяснилось, не были готовы к тому, КАК отреагируем на новую жизнь, когда окажемся связаны прочным обязательством на ближайшие лет 10–15. И дело даже не в том, что Сэм большая и непослушная, а мы хотели, например, маленькую и покладистую. Дело в том, что если бы я сейчас могла откатиться назад, я бы уже никакую собаку не захотела.
Вчера я проревела всю ночь от раскаяния и жгучего стыда. Всегда презирала людей, которые возвращают животных. Считала их трусливыми и эгоистичными потребителями, а в итоге оказалась в ситуации, когда хочется нажать undo, но такой кнопки нет и важное решение уже принято. Теперь единственный достойный вариант — это постараться привыкнуть к новым обстоятельствам жизни. Но от этой мысли поднимается новая волна паники, потому что всего за пару дней мы настолько эмоционально и физически вымотались, что не представляем, как на протяжении следующих месяцев терпеливо и последовательно заниматься собакой.
Я долго колебалась перед тем, как тебе написать. Когда решила, что всё же напишу, стала сомневаться, насколько искренним должно быть это сообщение, и в итоге решила ничего не скрывать, хотя таких тяжёлых признаний у меня никогда не было. Ксения, что нам делать?»
Я, конечно, была растеряна. Как так: вчера мы обсуждали, куда ребята пойдут заниматься с Сэм, когда она чуть освоится, а сегодня вот что. Но какой-то злобы или обиды не было абсолютно, ведь это не обычное «у нас аллергия, заберите» или страшное «приезжайте и забирайте, а то выпущу во двор прямо сейчас», а совершенно искренняя просьба о помощи. Я написала в ответ такое письмо:
«Простите, что не ответила раньше — целый день была занята. Итак.
Ну, во-первых, могу сказать, что такая паника случается довольно часто, когда вот ты уже взял собаку, а через пару дней думаешь: „Да зачем я вообще это сделал?“
Лично моя практика была несколько иного рода: у Рони был адский переходный возраст, он дрался со всеми подряд, гавкал на прохожих и уничтожал квартиру со скоростью звука. И я, собственно, переживала из-за того, что не понимаю, почему он это делает и что делать мне, чтобы он перестал. Собак у меня до этого не было, как и других животных, поэтому опыта было примерно ноль. Но, к счастью, к тому моменту, как этот ад начался, я его уже очень сильно и абсолютно безусловно любила. Поэтому просто взяла себя в охапку, вооружилась книгами, кинологами и зоопсихологами и пошла на грозу. Надо сказать, что если бы не скверный характер Ро, я бы никогда не узнала столько о собачьей психологии и, что важнее, о самой себе. Потому что многие его проблемы оказались вызваны исключительно моим поведением и отношением к ситуации.
Что-то я отвлеклась.
В общем, такая паника первых дней / недель случается почти у всех. Некоторые, как ты, звонят и пишут мне, а кто-то рассказывает только спустя год, что прошёл через это. Я не знаю, интересен ли тебе опыт других людей, но, например, мой друг взял годовалую породистую собаку, которая с рождения жила в частном доме, то есть о социализации и привычке жить в городе речи не было. Собака, к тому же, пастушья, то есть генетически расположена к очень активной работе, физическим и умственным нагрузкам, а без них буквально сходит с ума. Я даже отговаривала друга эту собаку брать. Но он твердил, что влюбился, и всё тут. Естественно, оставшись с этой собакой один на один, он уже через пару дней написал, что жалеет о том, что сделал. В его защиту нужно сказать, что собака действительно была сложной, а Дима снимал квартиру, жил один и работал поваром по 11 часов в день. Я уговаривала его потерпеть, потому что те отношения, которые в итоге формируются между хозяином и собакой, правда стоят того. В общем, Дима и Фиона, конечно, до сих пор вместе (см. главу „Фиона“).
