отпуская в школу, мать молилась за него, то теперь сам Кента молился за отца. Их семья искренне верила, что ками благоволит им, и Кента отчаянно пытался не только дозваться до покровителя, но и почувствовать его присутствие так, как могут не простые люди, но оммёдзи. На мгновение ему даже показалось, что получилось, но сразу после этого за спиной послышались легкие шаги.

– Странный у вас ками-хранитель, – хмыкнул Хизаши, поигрывая сложенным веером. – Даже интересно, чем он заслужил это звание.

– Лунный медведь издавна оберегает нашу деревню, – ответил Кента. – Отец и мать вымолили у него мою жизнь, когда мне едва минуло полгода. Тогда я чуть не умер.

– Это они так тебе сказали?

– К чему ты клонишь? – недовольно поморщился Кента. Ему никогда не нравилось то, как пренебрежительно Мацумото относился к богам и ками. – Как я могу сомневаться в словах родителей?

– Я не прошу тебя в них сомневаться, просто не думаешь, что не хватает деталей?

– Я родился слабым, – пояснил Кента. – Такое случается сплошь и рядом.

Хизаши пожал плечами и повернулся к святилищу. Ветер качнул натянутую над входом симэнаву, наполняя воздух шорохом бумажных подвесок. Глаза Мацумото загадочно блестели из-под тени длинной челки, будто он не просто изучал скромную деревянную постройку, а видел нечто большее – возможно даже, ее незримого обитателя. Кента затаил дыхание, но тут Хизаши наконец моргнул и с рассеянной улыбкой отвернулся.

– Может быть, может быть, – протянул он загадочно. – Ты очень интересный человек, Куматани Кента. Хранил от друзей столько секретов.

Кенте было, что на это ответить, но момент еще не наступил, и он промолчал.

– Ведь я тебе друг, так?

Вопрос прозвучал легкомысленно и насмешливо, и все же за ним Кента улавливал скрытое напряжение. Ответ был важен. Иначе невозможно, когда дело касается чувств.

– Так, – подтвердил он – От своих слов не откажусь. Да я и прежде считал тебя другом и не скрывал этого.

Договаривал он уже в спину Мацумото – тот неторопливо пошел по тропе обратно к деревне, и Кента вздохнул. Он устал. Устал до такой степени, что не хотел гадать даже над тем, чего Хизаши добивается, ведь все, что он говорил или делал, было неспроста, начиная с выбора камня на перекрестке дорог год назад и заканчивая ложью про распоряжение учителя Морикавы.

Кента прижал ладонь к груди, ощущая, кроме биения своего сердца, еще одну слабую пульсацию. Она появилась после того, как в месяце кисараги он от отчаяния активировал талисман для ловли ёкаев против бакэмоно проклятого места, но он не помог, бесполезно растратив свою силу. Однако же так вышло, что Мацумото тогда был слишком близко. Пока догорал талисман, Кента на несколько мгновений почувствовал Хизаши так ярко, так ясно, будто они были вдвоем в абсолютной пустоте, и если еще немного постараться, можно даже услышать мысли друг друга. Это невероятное ощущение исчезло так же внезапно, как появилось, и Кента долгое время гадал, испытывал ли Хизаши тогда нечто похожее? И случалось ли такое с другими учениками?

Конечно же, нет. Потому что сам Хизаши был особенным, но у него не спросишь напрямую, не раскрыв своего знания. Кенте считал, для этого слишком рано, подходящее время не настало, и оно у них еще будет.

Кента поспешил вперед и нагнал Хизаши, как раз когда он остановился, преградив путь нескольким деревенским. Кента узнал их сразу, они ничуть не изменились за год. Встав рядом с Хизаши, он поклонился бывшим соседям.

– Здравствуйте!

Женщины растерянно переглянулись, а Рэн, женившийся незадолго до отъезда Кенты, так выпучил глаза, что, наверное, стало больно. Кента не понимал, почему они все на него так смотрят. Он инстинктивно встал поближе к Хизаши и продолжил:

– Давно не виделись. Спасибо, что помогали моей матери все эти месяцы.

Он собрался снова поклониться, как тут Рэн поменялся в лице.

– Это, что ль… Кента-кун?

Они его не узнали. Кента не ожидал, что за такой короткий промежуток времени умудрился стать для тех, с кем рядом рос, чужаком. Сестры Мики и Нана, только входящие в пору замужества и запомнившиеся ему смешливыми девчушками, схватились за руки и бросились прочь так, будто за ними они гнались. Бабушка Сумико проводила их сердитым взглядом и согнула перед Кентой и без того сгорбленную спину.

– Не серчайте на них, господа, глупые девки растут. Я их дома сама накажу.

Кента окончательно перестал что-либо понимать.

– Бабушка, да это же я. Какие еще господа?

На помощь ему пришел Хизаши.

– Мы оммёдзи из школы Дзисин, – сказал он важно, – наверняка даже вы слышали про нее.

Он умел придать себе такой неприступный и горделивый вид, что и знакомым с ним людям становилось страшно, что говорить про простой деревенский люд. Кента замахал руками, пытаясь сгладить слова друга.

– Мы только ученики.

Хизаши скосил на него гневный взгляд, и Кента еле заметно качнул головой, мол, нельзя же так. Он повернулся и увидел, что все склонились перед ним.

Они – перед ним.

И словно наяву предстали картинки из кошмаров, мучивших его прежде: страшные тени, указывающие на него пальцами. «Ты виноват». Он сглотнул, не зная, как поступить дальше, и Хизаши снова оказался быстрее.

– Кто видел Куматани Сугуру?

Что он задумал? Кента проследил за изменившимися лицами деревенских и сильно удивился.

– Не видела, – первой ответила старая Сумико. – Но слышала от Ханы.

– И я не видел, – рискнул заговорить Рэн. – Но жена болтала, что в доме мико случилось что-то.

Все говорили примерно одно и то же: слышали, будто бы к мико, живущей на окраине, вернулся муж, но никто не видел его лично и не заходил поздороваться. Даже Хана – самая близкая матери женщина в Цукикаве.

Уже и люди остались за спиной, а Кента все размышлял, как же так вышло, что отец никому не показался? Неужели прятался от кого-то?

– Подозрительно все это, – подытожил Хизаши, накручивая на палец кончик хвоста. – А был ли Сугуру вообще дома?

– О чем ты? – удивился Кента. – Мама же его видела, говорила с ним, ночевала с ним рядом.

– Может, это был призрак?

– А кровь? А беспорядок в его личной комнате? А записка? – принялся перечислять Кента. – Да и вообще! Не говори так, будто отец мертв.

– Татами заменили, и крови мы не видели. Бардак… В комнате давно не жили, может, он был там всегда. А записку мог написать кто угодно.

Кента схватил его за локоть и остановил.

– Не смей.

Хизаши повернулся, с удивлением и брезгливостью рассматривая пальцы на своем локте.

– Не смей говорить так,