погребая под собой память о людях, нашедших здесь свой последний приют. Никто не помнил, кем они были и когда именно жили. Но детям в Цукикаве рассказывали страшные истории об этом месте.

Не помогло.

– Прежде я не замечал, – сказал он, – но здесь есть след темной энергии.

– Очень похоже на то, что было в сгоревшей деревне на Акияме, – подтвердил Хизаши. – Но я удивлен, что год назад ты этого не почувствовал. Разве только ты сам ее и разбудил.

Кента нахмурился.

– Разве такое возможно? Что ты…

Он не договорил, запнувшись о камень, и налетевший вдруг холодный ветер сильно толкнул его в спину. Выпрямившись, Кента увидел, как Мацумото, запрокинув голову, пристально всматривался в стремительно темнеющее небо.

– Это и правда странно… – пробормотал он, будто бы самому себе.

– Что странно? – спросил Кента, но не был услышан. Впрочем, скоро он и сам заметил – небо затянуло такими тяжёлыми сизыми тучами, что ранний вечер в один миг стал мало отличим от ночи, сквозь них пытались пролиться закатные лучи, подсвечивая темную облачную пелену изнутри и разрезая ее неровными багряными трещинами. Ветер стих, сгущая воздух до такой степени, что он едва не застревал в горле.

Это было не просто странно. Это было страшно.

Неприятное чувство посетило вдруг Кенту. Ему почудилось, что всё вокруг смотрит на него выжидающим взглядом, следит с затаенной алчностью. Кента передернул плечами и заметил, что Хизаши ушел далеко вперед, бодро перепрыгивая через препятствия. Сначала казалось, он спешит к руинам хижины, но вот он свернул, будто повторяя путь самого Кенты год назад, и направился к колодцу на дальней окраине пустыря. Кента поведал ему о призраке скелета кёкоцу, который в нем обитал. Он тогда еще что-то сказал, но вот что – Кента уже забыл.

Он поспешил за другом, стараясь не потревожить древние могилы, хотя со временем они почти сравнялись с землей и густо поросли травой.

– Простите, простите, – тихо извинялся Кента, а потом заметил огонек, запутавшийся в сухостое. Вот он вырвался и взлетел выше, раздулся, зашипел. Кента отступил, повернулся к Хизаши и увидел, что могильные огни уже повсюду. Их дрожащий зеленоватый свет в предгрозовом сумраке становился все ярче. Поймав взгляд Хизаши, Кента отвлекся лишь на миг и едва увернулся от ринувшегося на него хака-но хи. Мимолетное прикосновение было ледяным, от него онемела кожа. Второй огонек рискнул подобраться ближе и едва не влетел в лицо – Кента отмахнулся ножнами.

– Что они делают? – спросил он, отступая к Мацумото. Хака-но хи не нападали на живых, лишь пугали своим зловещим мерцанием. Но, кажется, эти кайка[32] проявляли к людям интерес.

– Осторожнее, – вместо ответа предупредил Хизаши и взмахнул веером, отгоняя стайку огоньков поменьше. Все вокруг окрасилось в зеленый, и только тучи, за которыми окончательно померк закат, оставались черными. Глухой раскат грома заставил огненные шары вздрогнуть, а после они замелькали так быстро, что за ними стало невозможно уследить. Кента обнажил катану и очертил вокруг себя сверкающий круг. Хака-но хи разлетелись врассыпную.

– Они нам точно не рады, – заметил Мацумото, становясь за спиной.

– Еще идеи есть?

– Могильные огни возникают на местах упокоения людей, затаивших обиду или сильно страдавших перед смертью.

– Это мне известно. – Кента снова взмахнул мечом, рассекая несколько особо наглых шаров. Духовная сила Имы не дала им собраться заново, но на их место тут же прилетели новые. Кента и Хизаши будто оказались в стае обезумевших светлячков. Все больше участков на теле немело от их жалящих касаний. Кента перебросил Иму в левую руку, чтобы правая успела восстановиться, и Мацумото вовремя очистил пространство вокруг них взмахом веера.

– А знаешь, что я еще заметил? – спросил он слишком уж спокойно.

– Ч… что?

– Хака-но хи нападают только на тебя.

Кенте было не до наблюдений, он смог пошевелить правой рукой, и катана снова переместилась в нее, и все равно бороться с блуждающими огнями – что атаковать туман копьем.

– Сделай что-нибудь! – не выдержал Кента. Мацумото хмыкнул так, будто только и ждал просьбы. Схватил его за ворот и с неожиданной силой швырнул куда-то в сторону. Уже падая, Кента понял, что угодил прямиком в колодец…

«Идее-ет! Он уже идее-ет! Скоро будешь на-а-аш!..»

Кента отключился ненадолго, а привела его в себя боль в спине и затылке. Было темно и тесно, он едва мог растопырить локти. Меча рядом не оказалось, и Кента заволновался.

– Хизаши? – позвал он, запрокинув голову. Над ним виднелся крохотный кружок неба, такой безумно далекий, если смотреть с самого дна. Кента прижался спиной к холодному камню, отполированному когда-то водой, которая давно иссохла, и принялся искать огненные талисманы. Потом вспомнил, что покинул школу не для работы, и разочарованно выдохнул. Будем ему урок на будущее.

– Хизаши! – позвал он еще раз, всматриваясь в далекое небо. Раскат грома прозвучал прямо над колодцем, приглушенный, похожий на злобное ворчание. А вот Хизаши не отзывался. Что происходило сейчас там, наверху?

Кента зябко повел плечами и решил изучить то, до чего мог дотянуться, но перед этим закрыл глаза и заставил внутреннюю ки работать на исцеление. Переломов не было, но, падая, он набил себе много шишек. Погрузившись в целебную медитацию, он перестал чувствовать холод и боль, ушла темнота – стало спокойно и хорошо.

И вдруг что-то навалилось сверху, точно плотная тяжелая ткань. Стенки колодца словно сузились, стремясь сдавить его в смертельном объятии. Кента дернулся, взмахнул руками, ударился затылком о камень, и перед глазами вспыхнули искры.

«Идее-ет! Он уже идее-ет! Скоро будешь на-а-аш!..»

Точно! Так сказал кёкоцу тогда. В этом самом колодце. Кента замер, перестав напрасно трепыхаться. Кто-то был здесь, рядом с ним. Внутри него. Ужас сковал грудь, дыхание стало слабым и прерывистым.

– Кто ты?.. – спросил Кента хрипло.

И темнота ответила:

«Тот, ради кого ты живешь».

Боль поднялась из средоточия ки и быстро охватила грудную клетку. Кента приложил ладонь к сердцу и твердо возразил:

– Неправда!

Он посмотрел наверх и увидел Хизаши.

Или нет?

Тощий мальчишка в залатанном кимоно, на щеках болезненный румянец, волосы собраны в неопрятный хвост, который давно не знал гребня. Он смотрел на Кенту напуганным и в то же время любопытным взглядом. Кента моргнул, и сквозь незнакомое лицо проступили черты Мацумото Хизаши. Перегнувшись через бортик, он заметил на дне Кенту.

– Живой? – спросил он без особого волнения.

Кента еще не до конца пришел в себя, чтобы сказать все, что думает, поэтому ограничился коротким «да».

– Тогда выбирайся, некогда прохлаждаться.

Он протянул руку, и Кента, вспомнив наконец,