понять, что ушел в злобе? И как же матушке жилось тут все это время? В письмах она ни разу не намекнула на что-то подобное.

– Пришли, пока Каору нет? – продолжала наступать Хана, и за ее спиной Кента с удивлением обнаружил бабушку Сумико, Рэна и тех, кого повстречал днем недалеко от святилища. – Трусы!

– Так мы ж… – растерялся Сатоши. – Мы ж просто спросить пришли, чего раскудахталась?

Кента прокашлялся в кулак и громко произнес:

– Я никому не собирался мстить. Мне не за что держать на вас зла, а вы меня простите, пожалуйста. Простите за то, что позволил вам убить Айко-тян. Но я не жалею, – тут он втянул носом воздух, собирая всю свою решимость, – что спас деревню.

Он впервые прямо заявлял об этом. В памяти и в душе отложилось только плохое: истекающее кровью худенькое тело, забитое камнями, искаженные гневом лица деревенских, каждый из которых тоже пострадал в те дни. Помнил крики и плач родителей Айко, проклятия, что неслись в его адрес – в адрес того, кто первым указал на их дочь. Он не желал ей зла, просто… не подумал.

Просто поторопился.

Толпа расступилась, и к Кенте гордо прошествовала мико святилища Лунного медведя, Каору из рода Куматани. Сейчас она не выглядела слабой женщиной, дважды потерявшей мужа, сила и гордость окутывали ее фигуру, когда она встала рядом с сыном:

– Я все слышала. Кента был тем, кто спас всех, и не он направлял ваши руки, когда вы расправились с Айко. Но вы не виноваты тоже, ведь темная энергия завладела вашими сердцами. Семья Айко покинула деревню с миром. Пора и нам всем отпустить прошлое. Я помолюсь за вас.

Кента услышал за спиной шорох ткани – это Хизаши вернулся в дом. Пристыженные люди, пряча глаза, тоже начали расходиться, и как только ушел последний, Кента устало провел ладонью по лбу.

– За что они так? – спросил он тихо. Самый страшный его кошмар сбылся, но вместо ужаса он испытывал лишь опустошение и, как ни странно, облегчение.

– Им всего лишь стыдно, а стыд порой толкает на глупые поступки, – ответила мама. – Прости их.

Кента прислушался к себе и заметил еще одну удивительную вещь – он не обижался. Просто не понимал.

Солнце уже поднялось над вершинами деревьев, и пора было выдвигаться в путь. Чоу решили оставить, потому что Хизаши наотрез отказался снова ехать за спиной Кенты, а лишней лошади в деревне не нашлось. Да, Кенте не привыкать, он уже проходил этот путь пешком, пройдет и еще раз. Только теперь их цель – управление Дзисин, которое должно находиться меньше чем в двух днях пути отсюда. Там они поспрашивают насчёт загадочной или загадочного Сотомичи и отправят весточку в школу, если придется задержаться. Кента готов был к последствиям, если ему велят вернуться, а он не подчинится, но Мацумото он об этом пока не говорил. Школа обрела для Кенты важность, как только перестала быть местом и стала людьми, но семья превыше всего, и без отца Кента ни домой, ни в Дзисин не вернется.

– Не очень-то у тебя дружелюбные соседи, – не выдержал Хизаши, едва они вышли за ворота деревни. – Кажется, ты им не нравишься.

Кента пожал плечами.

– У них есть право любить или не любить меня. Но нет права осуждать.

– Такой Куматани Кента гораздо лучше, – похвалил Хизаши. – Давно бы уже перестал взваливать на себя вину за все беды мира.

– Я должен поблагодарить тебя. – Кента остановился и повернулся к Хизаши. – Ты снова во всем был прав, и лишь я не желал замечать очевидного. Я очень хочу стать достойным человеком в твоих глазах, если позволишь и дальше быть рядом.

Мацумото медленно моргнул. Они стояли в тени деревьев, откуда ещё была видна Цукикава, но уже казалась лишь неровным темным силуэтом на фоне прозрачно голубого неба. В прикосновениях ветра угадывалась осенняя свежесть, но милостивая богиня Аматэрасу, жалея людей, продолжала дарить по-летнему яркие солнечные лучи.

Кента смотрел на Хизаши не в ожидании ответа – выражение лица друга, пусть и мимолетное, уже им стало.

– Тебе больше заняться нечем? – наконец проворчал Мацумото, кутаясь в хаори. – Почему ты постоянно несешь какую-то чушь?

Он пошел дальше по дороге, быстро вырвавшись вперёд, однако Кенте было ясно, что его ворчание ничего не стоит, и на самом деле за щетинистым обликом скрывается добрая душа. Она ведь есть у всех, даже у хэби.

Кента догнал его и немного помолчал, присматриваясь к окрестностям.

– Сдается мне, придется снова пройти через древнее кладбище, – сказал он и поежился. Воспоминания о ночи, проведённой там, всё еще вызывала озноб. Ладонь легла на рукоять меча, и от него вверх по руке распространилось успокаивающее тепло. Има поддерживала хозяина, как умела.

– Древнее кладбище? – заинтересовался Хизаши.

– Говорят, ему лет двести. Случилась какая-то беда, и все жители поселения исчезли без следа, даже названия не сохранилось. Но это местная легенда, не думаю, что все было настолько загадочно.

– А может, и было, – протянул Хизаши. – Я слышал много историй, в которые не поверил бы даже Морикава.

– Я бы с удовольствием их послушал.

– У тебя тоже наверняка есть занимательная история про то, почему на единственного ребенка мико ополчилась вся деревня.

Кента мигом растерял веселость и отвернулся.

– Она вовсе не занимательная. Она о смерти, человеческой глупости и наивности.

– Разве это не занимательно?

– Что ж… Наверное, лучше тебе самому рассудить.

Кента долго искал подходящий момент. Ему требовалось открыть перед Хизаши душу, потому что он не умел хранить тайны от близких людей, всегда все рассказывал матери, ничего не утаивал, а сейчас, кроме нее, появился еще кое-кто, перед кем хотелось не испытывать стыда. И все же заговорить вдруг оказалось неожиданно сложно.

– Это случилось в начале прошлого лета…

Кента и не заметил, как погрузился в воспоминания, и они стали для него ярче дороги под ногами. Тогда тоже было сухо и тепло, но с севера и северо-запада подбирались тучи, все никак не решавшиеся накрыть деревню и разразиться грозой. В воздухе витало напряженное ожидание бури, и она пришла – только откуда не ждали.

– Сначала пропала маленькая Айко-тян. В ее семье было много детей, за всеми не уследишь. Айко шел уже девятый год, и она не отличалась бойкостью, напротив, любила играть сама с собой и никогда никому не мешала. Другие дети считали ее странной. Наверное, именно поэтому ее не хватились раньше, чем она забрела за пределы деревни. – Кента вспомнил чумазое личико девочки с таким не