– Ты здорова?

– Да.

– Это главное.

– Но я здорова только физически, меня убили, убили изнутри.

– Ну-ну, не утрируй, разберемся.

– Так за меня разобрались.

– Как это?

– Сейчас выпьем кофе, и я тебе все расскажу, иначе меня разорвет.

– Я весь внимание.

На том месте рассказа Светланы, когда они, поссорившись с Арсением, плыли на катамаране по подземному озеру, лукавое веселье Мити начало меняться на праведный гнев.

– Стоп, Света, выдохни! Я правильно понял: по-твоему, выходит, что все это время он просто использовал тебя?

– Я бы сказала, преступно втянул в авантюру.

– И ты оказалась в западне, причем как фигурально, так и в прямом смысле.

– Да, а что я могла сделать там, под землей?

– Только подыгрывать.

– Ну и еще кое-что я, конечно, тоже могла, так вот слушай дальше. Мы благополучно пересекли это треклятое озеро, оставили чудо-катамаран и снова пошли пешком. Кстати, расчет Арсения оказался верным, и уже где-то минут через сорок мы оказались у подземного входа в музей, но об этом точно я узнала только после того, как Арсений с какой-то звериной силой раскидал груду огромных камней, загораживающих проход, – видимо, кто-то старательно баррикадировался. Затем мой спутник несколькими оглушительными ударами выбил крепкую деревянную дверь. Мы очутились в полуподвале. Уже рассвело, потому что начал просачиваться свет, стало хоть что-то видно, а то батарейки в фонарях сели. Я увидела его глаза, испугалась еще больше: они горели каким-то фанатическим огнем совершенно неуправляемого азарта. Еще пара выбитых дверей – и мы оказались свидетелями потрясающей сцены: директора музея Василия Макаровича с дикими воплями тягал за грудки Аркадий Петрович Жильцов – совершенно живехонький и здоровенький, без всяких инвалидных кресел и слюнявых взглядов исподлобья.

– А я не удивлен! Знаешь, когда мы с Кристиной были у них в квартире и остались втроем в комнате Арсения, то он произвел на меня впечатление очень волевого человека. И что же, сынок не знал о состоянии своего родителя?

– Видимо нет, потому что был удивлен не меньше моего, хотя его больше заинтересовали последние фразы разговора, которые мы услышали, когда его отец кричал Василию Макаровичу, что вторая часть манускрипта принадлежит ему на равных правах с Епифанцевым. На мой взгляд, Арсений не знал, чему ему больше поражаться, но, быстро сообразив, встал на сторону отца. Они вдвоем принялись давить на ошеломленного еще и нашим появлением директора музея. Мужчины требовали, чтобы им немедленно была выдана вторая часть раритета, находящаяся якобы на временном хранении. Руководитель музея твердо стоял на своем, повторяя, что не в курсе происходившего здесь в начале девяностых, и уж тем более не может отвечать за проступки своего предшественника, и никаких документов по поводу предъявляемых ему прав владения он не видел, а в подлинности представляемых бумаг и аргументов Аркадия Петровича еще стоит убедиться. Постепенно перепалка с потасовкой угрожала перерасти в серьезную драку, вернее в этом случае будет сказать, в избиение тщедушного старика. Неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы парадная дверь кабинета не распахнулась и в нее не вошел Михаил Иванов.

– Бедная моя соседка, что тебе пришлось пережить! Такое только в фильмах смотреть интересно, а в жизни никому не пожелаешь.

– Знаешь, на меня снизошло спасительное равнодушие. Казалось, я не слышала всех дальнейших разговоров, только помню, что присутствующие, по настоянию Михаила, решили отложить разбирательства до приезда господина Епифанцева, который, со слов Иванова, уже вылетел то ли из Швеции, то ли из Швейцарии и в ближайшее время будет в Юрзовске. Потом он посмотрел на меня, взял за руку и повел в свою машину.

– И ты вот так просто пошла?

– Я бы сказала, с радостью. Потому что больше всего той ночью я желала оказаться подальше от всей этой истории и, самое обидное, от Арсения.

– Михаил вот так просто привез тебя домой и отпустил?

– Я пока не в курсе его планов.

– И ты за все время пути не попыталась их выяснить?

– Нет, я спала.

– Просто спала? Теперь понятно, откуда столько сил ночью так тарабанить в мою дверь. У меня, знаешь ли, тоже маленький стресс, не сопоставимый с твоим, конечно, просто думаю, что Арсений, брошенный тобой, может вернуться к Кристине.

– А ты серьезно вознамерился строить с ней отношения? Разве ты на своей работе не насмотрелся на подобных девиц? Говорил мне, что терпеть не можешь всю эту искусственность. Помнится, как на наших пижамных вечеринках со мной и Ксюшей ты плакался, как они достали тебя: то ресницы коротковаты, то скулы низковаты.

– Она оказалась не такой. Мы за последние дни несколько раз встречались. Кристина со вкусом и реально красивая. Знаешь, такая врожденная аристократичность – это большая редкость, почти как твоя гениальность.

– Спасибо, что напомнил о моих возможностях. Меньше всего мне сейчас хотелось бы оказаться на ковре у Крокодила, который будет требовать завершения работы по проекту Ивановых.

– Придется. Не забывай, ты работаешь в лучшем ландшафтном агентстве, причем считаешься специалистом высоченного уровня. Еще, Света, вспомни слова своей бабушки, что за битого двух небитых дают.

– Не хочу о ней, предательница!

– Не горячись, все обернется тебе на благо. Спасибо еще бабе Зое скажешь.

– Ты что, с ума сошел?

Ближайшие несколько дней Света ходила на работу, где закрывалась в своем кабинете и старательно делала вид, что дорабатывает злополучный проект, который ей отчего-то все больше нравился, но руководитель в итоге раскусил ее хитрость и сам к ней зашел.

– Света, у тебя что-то произошло с Ивановыми? Пора бы завершать, а мы еще и систему орошения не установили. Может, пора на объект?

Такого подхода Светлана не ожидала, она терпеливо готовилась к выволочке, берегла заготовленные аргументы, но, чтобы начальник заговорил вот так, просто по-доброму, ей даже не представлялось… Геннадий Павлович ее явно подкупил.

– Завтра уже еду, прямо с утра.

– Вот и замечательно, позвоню хозяевам, чтобы постарались быть на месте для окончательного утверждения. Тем более что господа Ивановы уже все полностью оплатили.

Утром следующего дня на Светлану обрушилось новое непредвиденное обстоятельство. Ее разбудил звонок в дверь, и он вызвал у девушки мысли о том, кто же мог в такую рань, да еще и в этот сложный день, прийти к ней? На пороге стояла Зоя Алексеевна, причем вместе с Петром Игнатьевичем.

– Ну что, соня, не хочешь родную бабушку пускать? Мало того, что бросила меня на произвол судьбы, так еще и открывать не торопится.

– И вам доброго утра, – еле сдерживаясь, прошептала Света.

– Да где уж оно доброе!