Глава 11

Наутро у Влады болело почти все. Руки, ноги, шея, голова и горло. Ей казалось, что болят даже глаза и волосы. Она тянула до последнего, прежде чем встать с кровати. В квартире было тихо. Родители спали. Она не слышала, когда они вернулись со свадьбы.

Влада умылась, тепло оделась, выпила кофе. В кухонном шкафу нашлись таблетки от головной боли. Есть не хотелось. О еде даже подумать было страшно. Казалось, стоит только мысленно представить яичницу или кашу, как ее тут же стошнит. Влада решила не рисковать.

Она надела самый теплый свитер, зимний пуховик и шапку. И все равно мерзла. Хорошо, что ехать недалеко. Институт, в котором проводили олимпиады, находился в их районе. Всего несколько остановок на троллейбусе.

На остановке Влада купила бутылку простой воды. Страшно хотелось пить. Ровно в восемь пришел пустой троллейбус. Влада зашла внутрь, оплатила проезд и села на двойное сиденье. У окна было холодно. С самого утра ее знобило, и лучше не становилось. Больше ни за что. Никогда. Никаких олимпиад по математике по утрам в выходные.

Олимпиада проходила в холодной лекционной аудитории. Сначала Влада сняла пуховик, но через пять минут надела его обратно, обмотавшись для еще большего тепла шарфом. Сажали на одному человеку за парту, чтобы не списывали. Влада села за первую — так ближе к выходу. За порядком следила усталая женщина в круглых очках, с мелкими кудрями. Похоже, ей тоже не очень-то хотелось заниматься этим в воскресенье утром. Женщина раздала всем листы с вопросами.

Влада неохотно взглянула на лист. Всего десять заданий. Два уравнения, какой-то страшный интеграл, производные, треугольник, несколько вопросов и задач. Влада написала свою фамилию, номер школы и дату на листе ответов, поставила номер задания. На часах — девять пятнадцать. Она выпила таблетку больше часа назад, а головная боль так и не прошла. А еще болело горло. Вчера ее предупреждали, что такое может быть из-за того, что ее тошнило. Однако Владе казалось, что причина в другом.

Она написала краткие ответы на все задания и ровно в десять утра вышла из аудитории. Правильно, неправильно, без разницы. Голова раскалывалась, а суставы и мышцы выкручивало ноющей болью. Да еще в горле першило. Это точно не похмелье, решила Влада, натягивая шапку, а сверху капюшон. Скорее уж сезонный грипп или простуда. Влада не помнила, как доехала домой.

Когда она позвонила в дверь, родители только еще садились завтракать. От вида овсяной каши и банки варенья Владу чуть не вывернуло прямо на кухне.

— Во сколько вы вернулись? — спросила Влада, стараясь сдержать кашель.

— Почти в два ночи, — ответила мама. — Было весело. Зря ты ушла так рано. Ты что, простыла?

— Наверное, — пожала плечами Влада. — Горло болит.

Мама потрогала рукой ее лоб.

— Глаза блестят, — сказала она. — И лоб горячий. Иди, измерь температуру. Опять небось без шапки ходила!

— Так было тепло, — спорила Влада, стряхивая градусник.

— Тепло, с носа потекло, — ответила мама. — Положить тебе каши?

Влада нахмурилась, налила себе воды и села за стол, зажав градусник под мышкой. Ей хотелось спросить, как прошла свадьба, и не произошло ли там что-то необычное после того, как она ушла. Мама рассказывала, что все прошло отлично — кафе хорошее, накормили вкусно и сытно, и даже еще осталось много еды.

— Официанты уложили всю оставшуюся еду в пластиковые контейнеры, чтобы мы взяли ее с собой. Так много осталось! В холодильнике есть плов, салат и два куска свадебного торта. Так что, тете Оле пришлось все забрать домой. Ну это даже хорошо. Сегодня им ничего не нужно готовить. Можно только разогревать и есть. Они, кстати, звали сегодня днем к себе, но мы отказались. Пусть отдыхают, у них был сложный день.

— Да уж, — отозвалась Влада. — Когда они летят в Турцию?

— Во вторник. Ну что, сколько у тебя?

Она достала градусник и протянула маме

— Почти тридцать восемь.

Влада редко болела, особенно так, чтобы с температурой, и чтобы не ходить школу. Не то чтобы ей нравилось болеть. Ей нравилось внимание и забота, которыми в эти моменты ее окружали родные. Поначалу они, конечно, ругались, мол, Влада сама виновата, что легко одевается и носит шапку. Но не проходило и пары часов, как этот гнев сменялся горячим куриным бульоном, сладкой микстурой и целой упаковкой противовирусных таблеток, которые нужно было пить три раза в день по две.

Она забралась в кровать, накрылась одеялом и закрыла глаза. Вчерашний день запомнился обрывками. Вот Влада снимает пальто в кафе, остается в платье и чувствует себя богиней. Похоже, пальто было все-таки слишком легким. Вот Влада и Гаевская чокаются бокалами с шампанским. А вот Гаевская протягивает ей руки и зовет танцевать со всеми. Потом Влада курит за кафе, едва накинув пальто поверх легкого платья. Вот Влада шепчет что-то на ухо Гаевской перед зеркалом в туалете. А спустя полчаса она стоит перед Сережей, в одной руке у него стакан колы, а в другой бутылка виски. Он смотрит на нее, как на богиню, а коктейль льется через край стакана прямо на ковер в прихожей… Похоже, он получит по шее от родителей — за выпитый виски и за ароматный ковер.

А о том, что было дальше, Влада помнить совсем не хотела. Она представляла все это глазами Сережи, и ей было стыдно за себя. Ты знаешь какую-то девчонку с семи лет, и она вся такая не складная, худая, страшненькая, да и учится неважно. Ты видишь ее каждый день и не замечаешь, как она меняется, и вот в шестнадцать она впервые надевает платье, доставшееся ей от тетки, и становится богиней. А через два часа напивается и блюет в туалете, а ты держишь ей волосы и вытираешь слезы. И кажется, что этих десяти лет не было вовсе. А она красивая, даже когда ее тошнит…

Да ну, глупости какие, сквозь сон подумала Влада и перевернулась на другой бок, не подозревая