— Верю!

Кузьмич налил по второй. Выпили за встречу, за былое.

Старик наконец спросил:

— А ты как живешь? Я в газетах про тебя читал несколько раз, по радио о тебе говорили, да пару раз по телевизору показали. Большим человеком ты стал в городе.

— Большим, да не очень, — заметил Андрей. — Вот, пришлось уехать.

— А что так?

— Ученика моего убили, Николая.

— Что ты говоришь! — Кузьмич изменился в лице. — И кто же это посмел?

— Бандиты. Меня тоже хотели прикончить, да не справились. Я там отлупил несколько человек, а потом… потом самому пришлось уехать.

— Ты смотри, что делается! — старик всплеснул руками. — Это что за сволочи на свете живут? Да я бы их гадов… Да мне бы ружжо… Я бы их всех перестрелял! — Старик выпучил глаза и весь затрясся, того гляди, кондрат хватит.

— Не надо никого стрелять, — произнёс Андрей. — Я там разобрался, с кем надо. А теперь уехать хочу, на время. Потом вернусь, когда всё поутихнет.

— Это куда же?

— В Москву.

Старик присвистнул.

— Далековато собрался.

— Только ты, Кузьмич, никому об этом не говори. И соседям тоже. Меня ведь полиция ищет.

— А этим ты чем насолил? — изумился старик.

— Да, в общем-то, ничем. Я поживу у тебя денька три, а потом уеду. Хорошо?

— Да конечно, живи сколько хочешь! И ни в какую Москву тебе ездить не нужно. Куда это ты собрался? Сидел бы тут. Никто тебя не найдет.

— Найдут, — спокойно ответил Андрей. — Тут обязательно найдут.

— Ну гляди. Я тебе ещё тогда говорил: оставайся у меня. Живи! Вот те дом, вот хозяйство, вот девка на выданье, уже и с дитём, рожать не надо. Чего в город попёрся? Жил бы теперь в своём доме, горя бы не знал. Хотя, — осекся он, — у нас тут тоже дела творятся.

— А что такое?

— Да молодежь местная, будь она неладна. Совсем обалдели. Повадились по домам лазить. К Фролихе, слышь ты, залезли. Пытали её, говорят, потом задушили проводом, а дом подожгли. С трудом опознали её после пожара, по зубам, говорят, экспертизу наводили. Во, брат, чё творят! Я б их сволочей из ружжа!

— Поймали их?

— Поймали. А что толку? Другие теперь шастают. Ко мне нонче хотели забраться. Дверь топором изрубили. Видел, дверь у меня новая? Это Степан сделал. Сколько я ему водки выпоил — страшное дело. Оставайся, а? Мы тут быстро порядок наведём.

— Не могу. Дело у меня есть одно. Надо закончить. А потом обязательно приеду.

Они ещё беседовали какое-то время, пили душистый чай с мятными пряниками, пробовали малиновое варенье из запотевшей литровой банки, а потом Кузьмич отправился готовить баню, а Андрей лёг поспать часок. Кровать с панцирной сеткой стояла в дальней комнатке, тихой и тёмной. Так в ней тихо было, что в ушах звенело. Трудно было поверить, что рядом находится большой город. Миллион человек вращается на крохотном участке земли, затерявшемся среди бескрайней тайги. Люди не дают друг другу жить, лишают себя покоя и совсем не знают о том, какой удивительный мир находится рядом с ними. Такая здесь тишина и покой, что невольно цепенеешь. В то же время Андрей понимал: эта тишина и этот покой — не для него. Слишком сильно увяз он в каменных джунглях. Слишком много у него теперь обязательств перед разными людьми. Не для того он столько лет упорно тренировался, чтобы теперь спасовать. Каждому человеку в жизни хотя бы раз даётся возможность совершить нечто особенное, важное, такое, что потребует от него всех сил, всех эмоций, всей души. Для одних это — священная война. Для других — мировая революция. Третьи совершают научные открытия. А есть ещё четвёртые, пятые и шестые. Каждый несёт свой крест, и каждый должен пронести его до конца. Тогда оправдано всё, и сама жизнь человеческая получает объяснение и обретает смысл. Не быть «тварью дрожащей» — вот смысл и оправдание! Всё остальное не имеет значения.

Андрей отошёл от окна и лёг в кровать, укрылся ватным одеялом. Нужно было набраться сил перед новыми испытаниями.

Он проспал ровно шесть часов и, проснувшись, долго не мог сообразить — где находится. Мешались обрывки воспоминаний — следователь Баранов, следственный изолятор, вот его везут в уазике, а вот, ещё раньше, он бьёт выпрямленными пальцами бритоголового в шею. С этого всё началось. Нужно ли было тогда вмешиваться? Или лучше было промолчать? Андрей задумался. Много раз слышал он про то, что нельзя злом истребить зло, что на оскорбление нужно отвечать улыбкой и подставлять обе щеки для удара. Но вся его жизнь, весь опыт, всё, что он знал и видел, — однозначно свидетельствовали: силе можно противопоставить только силу. Улыбаться, когда тебя бьют, — вредно для здоровья. И ни один тиран мира не покинул свой трон по доброй воле. Для каждого из них понадобилось найти подходящую дубину — соразмерно голове. А для кого дубины не нашлось, тот благополучно дожил до старости и умер в почёте и роскоши. А это несправедливо.

Нет, он всё правильно сделал, бритоголовый получил по заслугам. И если бы все остальные поступали точно так же, не было бы сегодняшнего беспредела в России, и прошлого беспредела тоже не было бы.

Старик, зайдя в дом и увидев Андрея на ногах, обрадовался:

— От молодец! Хорошо поспал. А у меня банька готова. Иди парься. Там всё есть — мыло, вихотка, веник, полотенце. Вода в баке холодная, а горячая на печке стоит, ну да ты знаешь. Мойся, воду не жалей! А я уж после тебя, как пар остынет.

Андрей накинул на плечи куртку, спортивную шапочку натянул до бровей и выскочил из дома. На улице чуть потеплело, но все равно было очень холодно. Сгущались сумерки, короткий зимний день заканчивался.

Баня дышала огнём. А когда Андрей плеснул на раскаленные камни ковшик горячей воды, стало совсем хорошо. Пар был мокрый, обжигал уши и глаза, продирал до костей, так что по телу проходила дрожь наслаждения. Берёзовый веник запаривался в эмалированном ведре с кипятком. Андрей стряхнул воду с разбухших листьев на раскалённые булыжники в каменке и принялся изо всей силы хлестать себя по спине и бокам. Из крошечного прямоугольного оконца тянуло по ногам ледком, под низким потолком было угарно, но что за печаль? Этим и хороша русская баня — и угаром, и обжигающим паром, и ледяным полом — всё это образует неповторимый колорит.

Распаренный, красный, с торчащими в разные стороны волосами, час спустя Андрей вошёл в