крыльях. Сколько лет он прожил в Иркутске — первый раз ехал ночью по Култукскому тракту. Тут и днём не сильно-то разгонишься — сплошные спуски-подъемы, дорога петляет как заяц, уходящий от погони. Но словно некое чутьё вело его среди ледяного мрака по заснеженной дороге — руки уверенно держат руль, глаза смотрят вперёд, а мысли унеслись куда-то вдаль. То ему кажется, что он бежит по рыхлому снегу, проваливаясь по пояс и с трудом вытаскивая ноги из снежной кутерьмы, то дерётся на татами с двухметровым силачом, то вдруг чувствует на руках тяжесть тела — Колиного тела. Андрей сильно зажмурился и потряс головой. Глубоко вздохнул и стал усиленно смотреть на дорогу. Слева замигали огни Шелехова. Прошелестел виадук над железной дорогой и — Олхинская гора. Взлетел на гору — до Иркутска было уже рукой подать. Главное, миновать пост ДПС. Был самый глухой час, когда голову неудержимо клонит набок, тело тяжелеет, а глаза закрываются сами собой — только стойкий и дисциплинированный сторож не заснет в эту пору. В полиции, Андрей это хорошо знал, с дисциплиной было неважно.

Вот последний изгиб шоссе и двухкилометровый пологий спуск, в конце которого маячила двухэтажная каменная будка с балкончиком на втором этаже. Тут обычно дежурили двое — с дубинками, с автоматами, в касках и бронежилетах. Обычно… Андрей уже видел квадратный домик со светящимися окнами на втором этаже. Рядом на штрафплощадке стояли несколько заваленных снегом машин, и никого из постовых рядом не было. Дурак разве станет морозить сопли в такую стужу. На огромной скорости Андрей пронёсся мимо горящих окон, заметил, как в жёлтом окне возникла голова в фуражке и недоверчиво проводила взглядом промчавшуюся машину (уж не померещилось ли?). Секунда — и тёмный болид скрылся из вида.

Через минуту он уже мчался по городу. Сиюшина гора, Марково, мост через Каю, Бульвар Гагарина — за каким-то чертом Андрей поехал через самый центр, хотя можно было попасть в аэропорт по объездной дороге. Но ему покуда везло — город словно вымер.

Андрей окончательно успокоился, вернулось обычное чувство уверенности. Подъехал к зданию аэропорта, остановившись у входа в главный зал. Словно опаздывая, кинулся внутрь. А там — сонное царство. Первый этаж был пуст, павильоны закрыты, огни погашены. Второй этаж в полутьме — там на широких скамьях спали пассажиры. Объёмные тюки, чемоданы, застывшие в неестественных позах тела, свистящее дыханье, дурные лица. Буфет на втором этаже работает круглосуточно. Андрей прошёл мимо полураскрытой двери, заметив за столиком двух полицейских, лениво потягивающих компот. Тоже ведь служба невесёлая, и делать нечего, и поспать нельзя. Один полицейский повернул голову, но Андрей уже миновал опасный участок. Сбежал по ступенькам на первый этаж и прямиком к кассе.

— Девушка. Алё, девушка! — Постучал костяшками по стеклу.

Показалось помятое лицо.

— Чего вам?

— Билеты есть?

— Куда?

— Ну в Питер, Москву. Мне всё равно. На любой рейс.

Девушка смотрела с неприязнью. Андрей не дал ей досмотреть такой приятный сон. Но отвечать было необходимо. Вспомнив, что она находится на рабочем месте, девушка всё же ответила.

— В шесть местного Владивостокский сядет, три семёрки, Омск, Москва.

Андрей глянул на часы — половина пятого.

— Давайте.

— Чего давать?

— Как чего? Билет на Москву.

— Паспорт, — едва шевеля губами, молвила девушка и повернулась к монитору, пальцы ее забегали по клавиатуре.

Андрей прекрасно знал, что как только фамилия его будет введена в компьютер, на экран выскочит сообщение о розыске, а ещё через минуту здесь будут люди в погонах. Поднимать шум в этом царстве сна Андрей не хотел, поэтому он приблизил лицо к окошечку и сказал проникновенным голосом:

— Понимаете, девушка, у меня нет с собой паспорта. Я его дома забыл. Выпишите билет на Иванова Ивана Сергеевича. Сколько это будет стоить?

Девушка строго посмотрела на него. Сонливость как рукой сняло.

— Я не могу продать билет без паспорта. Понимаете? Всё равно вы регистрацию не пройдете.

— Пройду. Сколько?

— Чего сколько?

— Сколько стоит билет до Москвы?

— Девять пятьсот.

Андрей вытащил из кармана пачку стодолларовых купюр, так, чтобы кассирша могла её видеть.

— Сколько у нас доллар стоит? — спросил он как бы самого себя.

— Семьдесят рублей, — сказала девушка, завороженно глядя на пачку.

Андрей вполне оценил её взгляд, дрогнувший голос. Отсчитал пять стодолларовых купюр и сунул в окошечко.

— Девушка, — сказал он проникновенным голосом, — я вижу, что вы хороший человек. Помогите сесть на борт! — И подвинул ей доллары.

Та машинально взяла, стала пересчитывать.

— Но у меня сдачи нет, — произнесла хрипло. Взгляд стал неуверенным, лицо приняло вопрошающее выражение.

— Сдачи не надо, — твёрдо проговорил Андрей, глядя ей в глаза. Это были красивые глаза, но и было в них нечто отталкивающее. Он уже понял, что за деньги эта особа сделает всё, что угодно.

— Вот тебе ещё пятьсот долларов, итого тысяча, — проговорил Андрей внушительно. — Слушай, помоги улететь! Я никакой не преступник, ты же разбираешься в людях, я вижу по глазам! Не бойся, отвечать за меня не будешь. Да и никто не узнает!

Девушка часто заморгала. Взяла деньги и, подумав пару секунд, сунула за пазуху.

— Подождите, я сейчас.

Задёрнула занавески и вышла из кассы через заднюю дверь.

Андрей посчитал дело решённым. Повезло! Из всех возможных вариантов ему выдался самый надежный, самый спокойный. Обычный подкуп — нет ничего проще и надёжнее этого старого как мир явления.

Он прошёл в зал и сел чуть сбоку, в тень. При этом ему видны были оба выхода, и залитая жёлтым светом касса отлично просматривалась.

Андрей каждый год летал в Москву, но впервые покупал билет на рейс столь странно, словно какой-нибудь шпион. Зал ожидания на втором этаже аэровокзала, такой привычный и почти родной, казался теперь чужим, полным опасностей. Андрей точно знал, что находится в родном Иркутске, но было стойкое ощущение, будто занесло его невесть куда, в город без названия, в котором всегда ночь, мороз, из которого нельзя никуда улететь, а можно только прятаться, ловчить и убегать. Это был город страха, город ночной погони и непрекращающейся борьбы. Город, где не действуют привычные законы и глохнут нормальные чувства.

Он усмехнулся своим мыслям и грустно покачал головой. Немного же надо человеку, чтобы изгадить всё, что дорого и свято. Сможет ли он когда-нибудь вернуться? Обретёт ли утраченное ощущение безопасности, чувство хозяина своей земли? Впрочем, он ещё никуда не улетел. И неизвестно, улетит ли.

Прошло уже сорок минут. Кассирша всё не шла. Пассажиры с недовольным видом подходили к окошечку кассы, громко стучали в