– Жив-здоров. Но не весел.

– Надо понимать… Не мог он брата своего убить.

– А кто мог?

– Не знаю. Вы милиция, вы и ищите.

– Ищем. Именно поэтому я здесь. Именно поэтому спрашиваю, почему вы уехали, не дождавшись милиции?

– Я же сказал, мы думали, что Вадим сам утонул. А объясняться с милицией не входило в мои планы. Не хотелось убивать на это выходной. Да и настроение портить не хотелось.

– А сама по себе гибель Вадима настроение вам не испортила?

– Испортила, но не очень.

– Как вы относились к Вадиму Остроглазову?

– Никак. Не нравился он мне, – прямо смотрел на Кручу Муравлев.

– Почему?

– Гнилой он. Снаружи все блестит, а внутри гниль одна. Ни кола ни двора, а на всех свысока смотрел. Мы для него не люди, мы для него плебс. Не его уровень.

– Он вам прямо это говорил?

– Ну, так прямо не говорил. За такие слова и в морду можно получить. Но если его послушать, то именно такая мысль на ум и приходит, он князь, а мы грязь.

– Насколько я знаю, вам, Наталья Борисовна, приходилось его выслушивать в последний день его жизни. Вы стояли на пристани, кормили рыбок. О чем вы с ним говорили?

– Кормили рыбок? – пожала плечами Муравлева. – Ну да, кажется, было… Да, он подошел ко мне, о погоде заговорил… Да, о погоде. Лето, говорит, а погода не очень. Что-то там о глобальном потеплении говорил. Чем сильней потепление, тем больше будет холода, сказал… Нормально говорил, без апломба. Может, потому, что выпил много…

– Да уж, выпил он хорошо, – кивнул хозяин дома.

– Я слышал, больше всех выпил Ковальский.

– Это верно, Леня перепрыгнул всех.

– Много выпил?

– Да не больше других, просто слабый он на это дело. Не совсем слабак, конечно, но слабее других.

– Вы его, говорят, еле до кровати дотащили? – спросил Круча, взглядом призывая собеседника сосредоточиться.

– Да, было такое.

– Он признаки жизни подавал?

– Мычал что-то. Элле говорил, чтобы спать ложилась.

– А она не легла?

– Да вроде бы нет. Наташа говорила, что она там покуролесила, – усмехнулся в ус Муравлев.

– Куролесила?

– Из дома выходила, раз, другой. Вот и спрашивается, где ее черти носили?

– Вот это бы я и сам хотел знать, – заинтригованно смотрел на собеседника Круча.

– Да, но я не знаю. Я знаю только, что Элла уходила куда-то. А потом Леня на нее кричал.

– Миша! – зыркнула на Муравлева его жена.

– Что Миша? – возмущенно глянул на нее он. – Откуда я знаю, может, это Леня Вадима пристукнул? Он пристукнул, а сидит Женя. У тебя с Эллой полная солидарность, а Женьке срок мотать… Если твою Эллу на приключения потянуло, почему Женя должен страдать?

Наташа огорченно кивнула, соглашаясь с мужем. Не хотела она сдавать подругу, но сама ситуация к этому подталкивала.

– Значит, все-таки кричал Ковальский на свою жену? – глядя на Муравлеву, спросил Круча.

– Кричал.

– А она выходила во двор после того, как ушел Остроглазов?

– Да, я слышала, как открывалась дверь, – вздохнула Наташа.

– Когда это было?

– Ну, я уже спала… Слышу, дверь открылась. Смутно так слышала, сквозь сон.

– А время назвать не сможете?

– Не смогу: я на часы не смотрела. А может, и не было ничего. Может, померещилось…

– А как Вадим статуи крушил, вы не слышали?

– Нет, не слышала…

Муравлева действительно могла этого не слышать, хотя бы потому, что окна их комнаты выходили на противоположную от пруда сторону.

– Вы слышали, как Ковальские уезжали? – спросил у нее Круча.

– Ну, слышала, как Леня кричал на кого-то. Потом все стихло. Нет, я не слышала, как они уезжали. Стихло все, и я заснула. Надо было посмотреть, что там, но я заснула…

– Все выяснили, подполковник? – устало спросил Муравлев.

– Не совсем.

– Если еще вопросы есть, звоните. Или приезжайте. Не скажу, что мы вам рады, – с непроницаемым лицом сказал хозяин дома. – Но если что, всегда поможем. А сейчас извините, у нас больше нет на вас времени…

Круча поднялся. Не в его положении возмущаться. Да и выяснил он, в общем, все, что хотел. К тому же самому домой надо, с женой перед отъездом побыть. В Питер надо ехать, завтра с утра он туда и отправится. Не царское это дело, но ведь никто не требовал от него браться за этот гуж, сам впрягся.

На улице было прохладно, скулил ветер, гонявший дождевую взвесь. А Германа все нет. Вернее, Вадима…

Этот парень остро напомнил Элле первого мужа. Внешне Вадим на Славу похож не был, он брюнет, а тот – шатен, и формы лица у них разные, но что у одного было разящее обаяние, что у другого. Вадим всего лишь один раз глянул на нее, и она поняла, что пропала. Сознание пошатнулось, кончики пальцев онемели, внизу живота сладко заныло. Впервые она впала в такое состояние, когда Слава пригласил ее на танец.

Давно это было, десять лет назад, еще в Александровске. Элле тогда шел девятнадцатый год. Она и в компаниях гуляла, и на дискотеке частым гостем была, но дальше поцелуев с парнями дело ни разу не заходило. И вовсе не потому, что она была недотрогой. Нет, просто не хотелось ей ложиться с кем-то в постель. Она не мечтала о принце под алыми парусами, чтобы отдать ему свою девственность. Просто не возбуждали ее парни, не хотелось с ними. Не было у нее влечения ни к своему полу, ни к противоположному. Но Слава убедительно доказал, что фригидностью она не страдает. Он пригласил ее на танец, и она покорно поплыла по его течению.

Он сделал ее женщиной в тот же вечер, на скамейке в городском парке. Чуть в сторонке пили водку его дружки, а он преподавал ей практический урок сексуального воспитания. Дружки его улюлюкали, тыкали в них пальцами, но Элла этого просто не замечала…

Слава исчез из ее жизни через неделю, и ее интимная жизнь снова погрузилась в анабиоз. Даже более того, она уже отказывала парням и в поцелуях. Закончила техникум, устроилась работать кассиром в Сбербанк, а через два года Слава появился снова. Оказывается, все это время он служил в армии, но на проводы ее даже не пригласил, потому что у него и без того баб хватало.

Служил он где-то на Северном Кавказе, в боевых действиях участия не принимал, но к травке пристрастился. Водка без анаши – деньги на ветер. Но на то и на другое нужна была монета, а где ее брать? Правильно, у Эллы. Она неплохо зарабатывала, а жила у родителей на полном обеспечении, и Слава этим пользовался. И она ему потакала, потому что полноценно жить могла только с этим неполноценным человеком. Он пьянствовал, курил травку, ходил по бабам, а она все это терпела. И даже вышла за него замуж, родила ребенка. Олежек родился слабеньким, постоянно простужался, болел, но Славу это ничуть не тревожило. Он продолжал пьянствовать, гулять и в конце концов завел себе женщину на пять лет старше себя, со своим домом и бизнесом. К ней он и переехал, а Эллу с ребенком бросил.