Щелчок открывшейся двери заставил меня взглянуть на вернувшегося водителя.

— Ну и морозище! — бодренько произнес «Кефир», ожесточенно потирая руки. — Чуть себе не отморозил!

И засмеялся своей же шутке. Я подумал, что в таком случае надо было не руки тереть, но желания шутить не было.

— Ден, — осторожно начал Сеня, — а он с этим…, с деньгами ушел, что ли?

Я посмотрел на гиганта и вдруг понял, что больше не злюсь на него. Не до ревности сейчас. В конце концов, Сеня тоже молодой, полный здоровья парень, а Майя (тем более в таком виде!) могла свести с ума кого угодно, и в этом у меня не было ни малейших сомнений.

— Да, — коротко ответил я, и в броневике повисло гнетущее молчание.

Я вновь посмотрел в окошко и увидел, что трое мужчин почти поравнялись с броневиком. Двое не привлекли никакого внимания, но третий…

— Открой дверь! — крикнул я «Кефиру», бросаясь к бронированной двери.

Щелчок электрического замка, и я выпрыгнул на снег прямо перед тремя опешившими от моего маневра мужиками. Двое меня не интересовали, а вот третий… на нем была знакомая шапка с высокой тульей, или мурмолка, как называли ее мои сибирские друзья (или уже бывшие?). Я широко шагнул к нему, схватил ошеломленного мужика за грудки и, подтянув его к себе, срывающимся от злости шепотом, спросил:

— Где Миша, сука?!

Мужик в мурмолке дернулся, пытаясь вырваться, его собутыльники обступили меня с двух сторон, что-то угрожающе шипя и бормоча. Один даже успел схватить меня за плечо, как тут же был сбит с ног выскочившим из броневика Сеней. Другой был оттеснен Димоном, и я с силой встряхнул оставшегося в меньшинстве мужика.

— Ну, говори, урод?!

— Да ты чё?! — Мужик неожиданно заорал мне прямо в лицо. — Кто он-то?!

— Тот, у кого ты шапку эту украл!

— А, шапку! — Мужик сделал еще одну попытку дернуться, но Сеня прихватил его за шею, сжав ее своими громадными пальцами так, что шапка затряслась в такт его судорожным движениям.

Я коротко кивнул Сене, и он слегка разжал пальцы. Мужчина в мурмолке смотрел на меня с бешенством пьяного человека, который хоть и понимает, что без шансов, но готов броситься в атаку при первой же возможности. Впрочем, мое бешенство в тот момент вряд ли уступало, и лишь желание узнать о судьбе Михаила удерживало от физической расправы.

— Говори!

— Не крал я ее, понял?! Купил я! — Пьяный снова начал орать, и брызги его слюны упали мне на лицо.

— Где? — Я вытер лицо рукавом куртки, и спросил еще раз: — Где купил?

— Там! — Мужик махнул рукой. — У бомжар взял! А что, нельзя?!

— Где там?! — Я несильно ткнул его в грудь — мужик раздражал своим хамством и, к тому же, явно принадлежал к самой ненавидимой мною породе людей — быдлу.

— Там, — он снова махнул рукой, — на заводе. У них там вроде лагеря.

Я отпустил его. Затем сорвал мурмолку и забрался в броневик. Сеня и Димон запрыгнули в броневик, так же синхронно захлопнули двери и почти одновременно посмотрели на меня.

— Что будем делать? — Как старший охраны Сеня задал вопрос, который интересовал абсолютно всех.

— Коля, — я впервые обратился к «Кефиру» по имени, — нам нужно попасть вон за тот забор, — я указал рукой на виднеющийся высокий бетонный забор, — сможем?

То ли непривычное обращение, то ли серьезность ситуации, но «Кефир» впервые на моей памяти не переспросил, а сразу ответил:

— Сможем, конечно!

Въезд на территорию бывшего завода, где расплодившиеся в последнее время бомжи устроили что-то вроде военного бивуака, нашелся не сразу, но «Кефир» обещание сдержал. Не прошло и пятнадцати минут после обретения мурмолки, как наш броневик подъезжал к длинному двухэтажному зданию. На окнах первого этажа были решетки, но в большинстве отсутствовали стекла. Неясные блики внутри здания четко указывали, где здесь «центр цивилизации», и, приказав охране дожидаться меня в машине, я двинулся к чернеющему провалу выбитых дверей.

Признаться, я подумывал о том, чтобы взять с собой Сеню, но потом решил, что вид огромного человека в форме может напугать местных обитателей (невольно вспомнил, что и перед вытрезвителем меня посещали подобные же мысли, что как-то сближало бомжей и милиционеров). Сеня и Димон попытались отговорить меня, напирая на то, что «этим» нечего терять, но то же самое я мог сказать и о себе — не найду Михаила и деньги, мне тоже будет нечего терять…

Помещение внутри показалось огромным, и невольно закрались сомнения — снаружи оно не выглядело таким большим. Где-то впереди виднелись отсветы костра, доносились приглушенные голоса. Привыкнув к темноте, я осторожно двинулся по заваленному мусором, битым стеклом, и бог знает чем, полу.

По мере продвижения стало понятно, что в помещении горит не один, а несколько костров, которых вначале я просто не увидел. Укрытый от посторонних взоров ржавеющими станками и другим металлическим хламом огонь согревал сгрудившихся вокруг костра людей. Когда я подошел к первому костру, на меня мало кто обратил внимания. Лишь один из бомжей, пожилой мужчина в очках с треснувшей оправой обернулся на звук шагов, посмотрел на меня и, не задав ни одного вопроса, вновь повернулся к огню.

Я подошел ближе. Мужчина в очках снова взглянул на меня, и я решил, что лучше начать первым.

— Здорово, мужики! — бодро произнес я первое, что пришло в голову.

Приветствие мало кого заинтересовало. Лишь все тот же очкарик еле заметно кивнул головой, да девица, лежавшая рядом с ним, взглянула на меня сонными (или пьяными — в отблеске костра было не разобрать) глазами и вновь уткнулась в обмотанный вокруг ладоней толстый вязаный шарф. Остальные, то ли спали, то ли не хотели шевелиться ради какого-то чужака, коим я, несомненно, для них и являлся.

Признаться, я ожидал здесь какого угодно приема, но только не безразличия. Потерявшим свое прошлое людям были неинтересны мои проблемы, как наверно их не очень интересовали и собственные. Над всем, что я видел в этом ледяном пристанище, царила мертвая апатия и лишь редкие негромкие голоса да скупые движения замерзших людей говорили, что они все еще живы. Я был растерян, и это был тот редкий случай, когда я не знал, с чего начать.

На помощь пришел все тот же пожилой очкарик. Повернув в очередной раз ко мне свою великоватую голову, он хрипло произнес:

— Не стойте так, давайте к нам. Здесь теплее.

Не могу сказать, что отличаюсь особой брезгливостью, но если бы