дружественных отношений, уважении суверенитета и территориальной целостности. Предполагалось, что, подбросив «литовскую» версию, можно будет обострить отношения между обоими государствами. Однако эта грубая и глупая затея провалилась. В сентябре того же года советско-литовский договор о взаимном ненападении и нейтралитете был подписан.

* * *

Проходил месяц за месяцем, а расследование бандитского нападения фактически не продвинулось ни на шаг. Были написаны три толстых тома следственных материалов, допрошены 75 человек в качестве свидетелей (не имевших часто никакого отношения к делу) – в общем следствие шло вроде бы полным ходом, но было ясно, что прокурор Ринке и следователь по особо важным делам Эванс сознательно топчутся на одном месте. Махмасталя допрашивали пять раз. Допрос отличался грубостью и угрозами. Махмасталь вспоминал, что прокурор Ринке кричал ему: «Я заставлю вас говорить, комиссар Махмасталь!»

С ним на допросе обращались так, будто не на него напали, а он сам на себя напал. Судебные власти теряли самообладание, и это понятно. Провалилась их версия, что нападение было предпринято с целью ограбления; еще меньший срок прожила версия о нападении как мести литовцев.

Следствие тянулось свыше полутора лет, и наконец, когда его устроители решили, что подлинные организаторы диверсии остались, по крайней мере для широкой публики, в тени, было принято поистине удивительное решение о… прекращении дела и сдаче его в архив.

Таково было решение следователя по особо важным делам г-на Эванса от 1 октября 1927 года. Бросалась в глаза прямая фальсификация, с помощью которой Эванс «аргументировал» прекращение дальнейшего расследования.

В решении, например, было записано: «После получения ранений от советских дипкурьеров Габриловичи зашли в служебное отделение того же вагона и совершили самоубийство, выстрелив себе в висок…» Но несколько человек видели убитых Габриловичей. Смертельная рана у одного из них была нанесена не в висок, а в затылок. Это мог сделать лишь кто-то третий. Далее Эванс писал, что «пострадавший Махмасталь на предварительном следствии показал, что нападавших было трое, но личность этого третьего нападавшего не только не выяснена, но даже не установлено, была ли эта третья личность вообще: прямые свидетели Казимир Бризе и другие утверждают, что нападавших было только двое…» (А что другое мог утверждать соучастник банды – проводник?)

Далее в решении описывались безуспешные поиски следов третьих лиц на снегу около полотна железной дороги. Но этих следов на снегу, конечно, не было и быть не могло, так как соучастник или соучастники доехали в том же поезде до самой Риги и, сойдя на вокзале, исчезли, никем не задержанные!

Правда, и в этом фальсифицированном решении его авторы не посмели сказать ни одного слова об уголовном характере нападения. Они попросту обошли молчанием цели нападения и вопрос о его организаторах.

Заключительные строки решения гласили: «Названное дело через прокуратуру передать Рижскому областному суду для прекращения вследствие смерти обвиняемых».

Так было «закрыто» дело о нападении на товарищей Нетте и Махмасталя.

Итак, круг как будто замкнулся… Игра сделана, ставок больше нет, как говорят крупье в игорных домах Запада.

Да, игра была сделана. Но кто и какие делал ставки в этой грязной антисоветской игре?

Кому это было выгодно?

Выступая на похоронах Теодора Нетте, М.М.Литвинов говорил:

«Товарищ Нетте – не первая жертва. В целях дискредитирования Советского правительства буржуазия использует все средства, вплоть до изготовления и распространения фальшивых документов.

Нападение на диппочту, которую ценой своей жизни защитил товарищ Нетте, несомненно, преследовало те же цели. Никаких компрометирующих нас документов в этой почте, конечно, не было, но захват ее дал бы возможность нашим врагам изготовленные ими фальшивые документы выдавать за подлинные, захваченные в почте!» (Курсив мой – Авт.)

В антисоветской деятельности капиталистических разведок фальшивкам различного назначения всегда отводилась большая роль. Особенно широко фабрикуемые империалистами фальшивки применялись во время яростных антисоветских кампаний 20-х годов. В тот период «работа» фальсификаторов по изготовлению антисоветских фальшивок развернулась в невиданных масштабах. Этим позорным делом занимались белогвардейские подонки и отпрыски знатных фамилий, агенты разведок и уголовники.

Дипломаты ряда держав не гнушались использовать в своих целях самую низкосортную антисоветскую стряпню[49], будь то фальшивки, доказывавшие существование «всемирного коммунистического заговора», или «сведения» о советском экономическом демпинге, или о «восстаниях» на фабриках и заводах Советской России…

Наряду с массовыми «утками», предназначенными для дешевых политических сенсаций, изготовлялись и более зловещие «документы».

Из истории известно, например, какую истерическую антисоветскую кампанию раздули английские твердолобые вокруг так называемого «письма Зиновьева». Они использовали его и в целях борьбы с прогрессивными силами внутри страны, и, надо сказать, небезуспешно. Организаторов провокационной кампании нимало не смутило, что уже в скором времени авторы-изготовители подложного «письма Зиновьева» были выявлены и названы. Ими оказалась группа белогвардейцев во главе с бывшим следователем царской охранки Владимиром Орловым. Правда, тогдашнему премьер-министру Англии пришлось сокрушенно заявить, что «письмо было предметом, как теперь всеми (!) признано, политического обмана…»

Слабым местом упомянутого и других подлогов была полная невозможность как-то объяснить пути, по которым эти «документы» попали в руки тех, кто пытался использовать их и при этом хоть чем-то создать видимость их подлинности. Другое дело, если бы, скажем, хоть раз в руки фальсификаторов попала советская дипломатическая почта. Не играло никакой роли (с их точки зрения), что в почте не могло быть никакого политически сомнительного документа. Всякий документ можно, так сказать, «препарировать» – скомпоновать с другим, убрать «ненужное», впечатать потребный текст и т. п. Важен был повод. Его-то и стремились «добыть» те, кто планировал злодейское нападение в экспрессе Москва – Рига.

Операция по захвату почты благодаря героическому поведению дипкурьеров Нетте и Махмасталя провалилась, а вместе с ней провалилась и одна из возможностей создать международную ситуацию, подобную той, когда в бочку с порохом подбрасывают горящую спичку.

Кому же было выгодно обострение обстановки? Попробуем разобраться в этом.

К 1924–1925 годам с полной очевидностью выявилось, что возникшие было в связи с нэпом надежды капиталистического мира на возврат России к капитализму и отход от завоеваний революции не оправдались. Битой оказалась ставка и на противоречия внутри советского общества, на действия внутренней контрреволюции и разжигание национальной розни. Многим было ясно: время работает на Советскую власть, она крепнет с каждым днем, набирает новые силы.

Антисоветские заговоры результатов не давали. И наиболее агрессивные круги капиталистического мира сделали вывод, что только новая вооруженная интервенция, война против СССР может привести к свержению Советской власти и восстановлению власти буржуазии.

Но, считали они, надо спешить. И в середине 20-х годов в реакционных кругах Англии, Франции, Германии, США зреет мысль