Носиков. — В этом ряду, понимаете… Баклажанов, Войномиров, Мумин, Ядкевич… У всех у них пробовался пресловутый Топорков, я выяснил…

— Во-первых, у кого вы выяснили? — перебил майор.

— У артистов. Тех, которые у них снимались или на пробах были. У нас подобные вещи легко выяснить.

— Ясно, — кивнул Жаверов. — Теперь во-вторых. Топорков пробовался в течение нескольких лет и чуть ли не у всех режиссеров, работавших в это время на «Мосфильме». Почему вы вдруг выделяете именно этого вашего…

— Овчинина, — напомнил Носиков. — Потому что…

— В-третьих, — снова перебил его майор, даже не желая слушать ответ, — никакой связи с Топорковым в этом деле, может, и нет.

— Ну как же это? — удивился актер. — Вы же сами…

— Да, подозревал такую связь, — согласился Жаверов. — Но обстоятельства последнего убийства…

— Так вы теперь Лихонина подозреваете? — сообразил Носиков и в изумлении прикрыл рот рукой.

49

— Вы знаете Лихонина? — спросил Жаверов вместо ответа.

— Ну как же, — вскинул руки Носиков. — Василия Николаевича-то… Как не знать… Только он точно ни при чем, товарищ майор, ну не может такого быть… Тем более он болел долго, только недавно на работу вышел…

— Все-то вы знаете, товарищ артист, — покачал головой майор.

— Ну а что тут такого, товарищ майор? Я же говорю: у нас все всё знают. Так вы про Овчинина не хотите послушать?

— Да-да, говорите, — кивнул Жаверов.

— В общем, — начал Носиков, — я стал прикидывать… Стал думать, у каких режиссеров Топорков пробовался, у каких — нет…

— Кстати, — перебил его майор, — Лихонин и Топорков были знакомы?

Носиков задумался:

— Вот этого не знаю… Вы у Василия Николаевича лучше спросите… А вы что, хотите таким образом это увязать? Топорков, мол, дружил с Лихониным, и когда Топорков погиб, Лихонин стал мстить за него?

— Вижу, вам такая версия не могла прийти в голову, — с усмешкой сказал Жаверов.

— Конечно нет! — воскликнул Носиков. — Я ведь Василия Николаевича давно знаю, повторяю, он на такое неспособен…

— А зачем он вдруг пошел в уборщики?

— Ну а что ему еще оставалось делать?

— Значит, вы находите такое его решение логичным?

— Так ведь мы артисты, товарищ майор, помните? — почти с умилением улыбнулся Носиков. — С логикой у нас не очень, как известно…

— Хотите сказать, на его месте и вы могли бы поступить так же?

— Не исключаю, — сказал актер.

— Ладно, — вздохнул Жаверов. — Я все не даю вам рассказать про вашего Овчинина… Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, у Овчинина Топорков пробовался, — увлеченно заговорил Носиков. — Вы правы: он много у кого пробовался, но, видите ли, далеко не все наши режиссеры работали с классическим репертуаром…

— Та-ак, — протянул майор.

— А вы не обращали на это внимание? — слегка поддел его артист.

— Обращал, — сказал Жаверов, — но мне как-то казалось, что почти каждый режиссер хоть раз экранизировал классику…

— А вот и нет! — радостно воскликнул Носиков. — Таких, которые к классике и не притрагивались, гораздо больше! Но ведь и классика классике — рознь… Очень в немногих, надо сказать, произведениях кого-то убивают…

— Та-ак, — повторил Жаверов.

— Чуете, куда клоню? — все больше радовался артист. — Топорков, как и многие из нас, больше всего ценил классический репертуар. И среди тех режиссеров, которые отказывали ему от ролей, в наибольшей степени обижался как раз на тех, кто экранизировал великие произведения…

— Подождите, — остановил его майор. — Вы говорите так, будто Топорков жив. Но мы ведь с вами знаем…

— Так у нас с вами какая была версия? — перебил Носиков. — До того, как вы зацепились за Лихонина? Что убивает кто-то, кто знал Топоркова, кто мстит за него!..

— Значит, если я вас правильно понял, — подытожил Жаверов, — вы провели, так сказать, естественный отбор. Сначала взяли всех режиссеров, у которых пробовался Топорков. Потом из них — всех, кто снимал классический репертуар. И, наконец, из этих последних — тех, в экранизациях которых кого-либо убивали. И в итоге…

— В итоге, — победно закончил Носиков, — остался именно Овчинин!

— И больше никто не подходит? — осведомился майор.

— Если я никого не упустил, — отвечал артист. — Но в этот ряд — Баклажанов, Войномиров, Мумин, Ядкевич — логично встает именно Овчинин, и никто другой!

— А как вы думаете, убийца может быть актером? — спросил Жаверов.

— К сожалению, — вздохнул Носиков, — в этом случае я ничего не могу отрицать… А почему вы спрашиваете? Опять Василия Николаевича имеете в виду?

— Да нет, — усмехнулся майор, — просто вы сами доказывали мне, как актерам чужда логика. Так что если Овчинин в качестве следующей жертвы — наиболее подходящая фигура, все-таки полной уверенности в этом у нас быть не может… Особенно если мы имеем дело с убийцей-актером.

50

Поскольку майор, как показалось Носикову, не слишком серьезно отнесся к его догадке, артист решил сам обратиться к режиссеру Овчинину. Носиков отыскал его в третьем павильоне, где тот собирался ставить свой новый фильм.

— Григорий Михайлович! — с порога крикнул ему актер.

Овчинин, руководивший установкой декораций, не отозвался. Носиков несмело приблизился к нему. Режиссер обернулся и в недоумении уставился на артиста:

— Вы ко мне?

— Да, Григорий Михайлович, к вам, — вежливо улыбаясь, сказал Носиков. — Новый фильм будете здесь ставить?

— Будем, — кивнул Овчинин, немного нахмурившись. — А вы… кажется, актер?

— Так точно, — еще шире улыбнулся Носиков. — Актер.

— Понимаю, — хмыкнул режиссер. — Попробоваться хотите?

— Да нет, куда уж мне, — замахал руками Носиков. — Вы же Шекспира опять ставите, насколько я слышал… А я и Шекспир — несовместимые мы…

— Вот как? — удивился Овчинин и наконец присмотрелся к собеседнику повнимательнее. — Признаться, первый раз такое слышу. Чтобы актер не хотел сыграть в пьесе Шекспира…

— Да что вы, далеко не все мы туда метим — в шекспировский, что называется, театр. И кинематограф, — добавил Носиков. — Вот вы Женю Евстигнеева знаете? Наверняка ведь знаете… Так он не то что в Шекспире, он вообще не желает играть в любых постановках, где разговаривают стихами… Не потому, что плохо к этому относится, а потому, что ему это совершенно чуждо. Он только прозой может… Вот и я примерно так же.

— Ясно, — сказал режиссер. — Ну так, значит, вы по другому вопросу?

— Вот именно, по другому, — подтвердил Носиков. Он покосился на рабочих, занимающихся декорациями. — Григорий Михайлович, может, отойдем?

— А у вас настолько конфиденциальный разговор? — усмехнулся Овчинин.

— Честно говоря, да.

— Я думаю, они нас даже не слушают, — кивнул режиссер в сторону рабочих. — Да и вообще, какие могут быть тайны?..

— Не тайны, конечно, — сбавил тон Носиков, — но все-таки… Я к вам, в общем, вот с чем… Вы, конечно, слышали про все эти