по дороге… Поэтому лица я не разглядел. Но вы-то, конечно, хорошо его разглядели?

— А про милицию это вы очень находчиво, — не отвечая на вопрос, заметил режиссер.

— Ну а что было делать? — смущенно улыбнулся Носиков. — Милицию-то я действительно вызвал, но ведь пока их дождешься… Так что пришлось сымпровизировать. Хорошо хоть, он убежал сразу. А то если бы остался, понял бы, что блеф…

— Что ж, товарищ Носиков, от души благодарю, — сказал Овчинин. — Только впредь, пожалуйста, не злоупотребляйте такими вещами, как подглядывание и подслушивание… Я как раз об этом говорил тут с этим… человеком.

— Я успел услышать, что он называл себя призраком, — припомнил Носиков.

— Называть он себя мог как угодно, но настоящие призраки, вероятно, не боятся милиции, а он вон как улепетывать стал… А вы как считаете?

— Что? — не понял актер. — А, насчет призрака? Ну что вы, Григорий Михайлович, разумеется, в призраков я не верю… Понятно, что он так только — дурака валял…

— И даже это он делал весьма бездарно, — усмехнулся Овчинин. — Так, значит, милиция, говорите, сейчас нагрянет?.. Вот это все-таки зря. По-настоящему можно было ее и не вызывать…

— Да что вы говорите, Григорий Михайлович! — изумился Носиков. — Его же поймать надо! А то мало ли кого он еще…

— А вы думаете, они его сейчас так и поймают? — хмыкнул режиссер.

— То есть если бы не я, вы бы и не подумали в милицию обратиться? — Артист только руками развел.

— Если бы не вы, мне, возможно, пришлось бы обратиться в «Скорую»… Ну а раз мы сами все уладили…

— Да как же уладили! — Носиков от волнения даже стал ходить туда-сюда перед сидящим режиссером. — Он ведь снова придет, если его не остановить!

— Вы думаете? — с сомнением отозвался Овчинин. — По-моему, он понял, что со мной лучше не связываться.

— Вот если бы у вас был… пистолет какой… — Носиков вернулся к прежнему разговору. — Тогда он бы точно это понял. Может, все-таки достанете где, Григорий Михайлович? Или давайте я достану?

— Нет, спасибо, товарищ Носиков, — твердо сказал Овчинин. — Много чести ему будет, если мы тут начнем какие-то меры принимать…

Актер хотел было что-то возразить, но тут послышались быстрые шаги, и в павильон вбежали несколько милиционеров во главе с майором Жаверовым.

57

— Товарищ Носиков! — Жаверов первым делом подошел к актеру. — Надеюсь, это была не ложная тревога?

— Нет-нет, — поспешно заговорил Носиков, — он вот только что выбежал, буквально… Григорий Михайлович, — обернулся он к Овчинину, — сколько минут прошло? Минут пять? Десять?

— Около того, — отозвался режиссер.

Жаверов почесал подбородок:

— Ясно. Значит, догонять уже бесполезно.

— Почему же бесполезно? — заволновался Носиков. — Может, еще успеете?

— Нас только трое. — Майор показал на своих товарищей, спокойно стоявших рядом — старшего и младшего лейтенантов. — И куда мы можем успеть? Вы знаете конкретно, куда он направился?

— Нет, — с внезапной досадой ответил актер.

— Ну вот видите, — сказал Жаверов. — Если бы вы попытались его задержать…

— У него оружие было, — вставил Носиков.

— …или хотя бы проследить за ним, — закончил майор. — Не догадались? Или испугались?

— Выходит, и то и другое, — хмуро согласился актер.

— Вообще-то товарищ Носиков, можно сказать, выручил меня, — подал голос Овчинин. — И потом, что вы от него требуете? Чтобы он побежал за вооруженным человеком? «Проследил», как вы выразились! Вы бы видели, с какой скоростью тот бегает, — посмотрел бы я на вас, как бы вы такого «проследили»!

— Простите, вы?.. — Жаверов вопросительно посмотрел на режиссера.

— Овчинин, — сказал тот.

— Так-так, товарищ Овчинин, — кивнул майор, пододвигая себе стул. — Кинорежиссер, значит… Стало быть, товарищ Носиков был прав, — Жаверов посмотрел на актера, — именно вас преступник изберет своей следующей жертвой… Удивительная проницательность, товарищ Носиков!

— Вот только не надо его подозревать, — вступился Овчинин. — К тому же никакой жертвой я, как видите, не стал.

— Кого подозревать, мы сами разберемся, товарищ Овчинин, — твердо сказал майор. — Ну, так что здесь все-таки произошло? Покушение на убийство?

— Я бы так не сказал, — поморщился Овчинин. — Слишком громко…

— Так скажите тихо, — скаламбурил Жаверов. — Как бы вы сами это определили — то, что здесь было?

Овчинин вздохнул:

— Пришел странный, нервный человек, представился актером… Вел себя… не то чтобы забавно, хотя можно сказать и так…

— Вы так рассказываете, — хмыкнул майор, — будто к вам тут клоун в гости зашел. Юрий Никулин!

— С Мишей Шуйдиным, — негромко вставил один из лейтенантов.

— Тихо, — не оборачиваясь, сделал ему замечание Жаверов. — Ну так продолжайте же, товарищ Овчинин. Пришел забавный человек и… что дальше?

— Что ж, — еще раз вздохнул режиссер, — вынужден признать, что, когда он достал шпагу, стало не настолько забавно…

— Значит, шпагу… Все-таки, выходит, покушение, — констатировал майор. — И человек этот был вам неизвестен?

— Он представился актером Топорковым, — сказал Овчинин. — Вернее, — тут режиссер невольно улыбнулся, — призраком актера Топоркова.

— Очень мило, — не удивился Жаверов. — Вы хорошо запомнили его лицо?

— Как будто, — пожал плечами Овчинин. — Хотя оно довольно невыразительное. Особенно для актера.

— Хорошо, — сказал майор, — тогда опишите, пожалуйста, это невыразительное лицо нашему замечательному художнику в погонах… Карандашвили! — обернулся майор.

К ним приблизился моложавый грузин с погонами старшего лейтенанта, держа в руках большой блокнот и карандаш.

58

— Престранный случай, товарищ полковник, — отчитывался Жаверов Видову на следующий день. — Сначала этот Овчинин дал словесный портрет, Карандашвили зарисовал, я гляжу: что-то знакомое… Быть не может! Сегодня с утра к Овчинину — и с фотографией Топоркова! Он говорит: «Он». Никаких, мол, сомнений…

— Так что же, — саркастически усмехнулся полковник, — выходит, призрак «Мосфильма» — это и есть самый настоящий призрак?

— Конечно, должно быть этому какое-то объяснение, — заговорил майор. — Но я пока не знаю…

— Значит, решительно никаких предположений?

— Нет, ну есть кое-что, — замялся Жаверов. — Хотя сам вижу, что неубедительно…

— Все-таки? — настаивал Видов.

— Например, можно предположить, что преступник маскируется, вернее сказать, гримируется под Топоркова…

— Гм, — задумался полковник. — Ну маскируется он, как мы выяснили, под разных там киногероев…

— Причем тех, которые совершали убийства, — вставил майор.

— Да-да… А что гримируется под самоубийцу… Что ж, это не так глупо, как вам кажется. Этот ваш режиссер…

— Овчинин, — подсказал Жаверов.

— …он же мог и не разглядеть как следует, грим был на преступнике или не грим. К тому же лично этот режиссер мог и не знать настоящего Топоркова. Что он по этому поводу сказал?

— Действительно, Овчинин утверждает, что никогда раньше не видел преступника. То, что у него в свое время пробовался Топорков, он тоже не помнит, хотя это факт…

— Выходит, все-таки грим, — уже без сомнений заключил