и ты не можешь не согласиться, потому что это плюс в твою творческую копилку. Но минус для карьеры. Однако ты этого долго не ощущаешь — ведь ты идешь за хорошей темой. И в итоге тема тебя и подводит, и ты откатываешься обратно. Так у меня случалось несколько раз.

Ты самостоятельно снимаешь несколько работ подряд, а потом тебе вдруг звонят и говорят: «Есть крутой американский проект! Хочешь быть “секонд юнитом” с русской стороны?» Конечно, это круто! Я ведь осознаю, что мне это даст огромный багаж знаний, опыта и контактов. И все-таки в «секонд юните» тебя никогда не оценят как самостоятельную единицу. И мое согласие — это, пожалуй, главная ошибка. Только перебираюсь через этот забор, как тут же возвращаюсь обратно. В общем, выбор не самый легкий.

Однажды я так зарекомендовала себя, а дальше все уже работает само. Когда вы, например, видите водителя на площадке, вам тяжело потом представить его режиссером. Это психологический аспект, и это сложно изменить в головах продюсеров и режиссеров. Это то, что препятствует развитию карьеры в кино.

Я знаю реальный случай: однажды я познакомилась на проекте с буфетчицей, которая после стала продюсером постпродакшна. И я никак не могла переключиться, принять ее как профессионала с другой ответственностью. И я поняла, что то же самое происходит с моими коллегами. Они привыкли к тому, что я — хороший член второй команды.

Такие кризисы сложно переживаются, ведь все происходит не за один день. Естественно, ты винишь себя. В первую очередь думаешь, что все так, потому что ты — женщина. К сожалению, существует стереотип, что оператор — мужская профессия, притом что в индустрии огромное количество операторов — это женщины. Но все равно нас меньше. Та же картина и с режиссерами — женщин тоже меньше, чем мужчин. Это никак не проявляется на площадке, и я, наоборот, всегда чувствую уважение со стороны операторской группы. Однако за пределами площадки стереотип каким-то образом работает.

Еще, конечно, винишь себя за неправильные поступки, за неправильный выбор. Думаешь, что в какой-то момент следовало поступить иначе. Это не творческий, это скорее поведенческий аспект. Ты винишь себя в своей нерешительности, думаешь, что, возможно, не стоило соглашаться на тот проект, а следовало согласиться на этот. И обиды на людей в этом нет. Я не могу обижаться на тех, кто предлагает мне работу и желает только лучшего. Это обида на себя за неправильные поступки и сомнения. Такое неприятное самоедство.

Пришлось научиться отказывать. Бывали очень интересные проекты, но я принципиально говорила: «Нет, я больше не буду этим заниматься». Это был осознанный шаг — с большим минусом для собственного кошелька, конечно.

В нашей работе много трудностей, которые во многом связаны с функционированием системы. Мы должны научиться азам и потом уже делать что-то более сложное. А мы пытаемся делать сложное, не поняв азов. Не учитываем ценности подготовки, раскадровок, аниматиков. Мы пытаемся снять action в две камеры и за два дня, а у более успешных людей на это уходит месяц разработки и месяц съемок. Невозможно прыгнуть выше головы, проигнорировать подготовку, сказать, что мы крутые и потому все сделаем и все получится. Не получится... Потому что путь подготовки — большой. Но для продакшна это всегда значит большие деньги, а деньги нужно экономить.

К операторскому делу порой относятся как к второстепенной профессии. Считается, что режиссер — это голова. Я, бесспорно, с этим согласна. Мой учитель Павел Тимофеевич Лебешев говорил, что оператор — не жена, а любовница режиссера. Ты должен быть любящей женщиной, которая делает так, чтобы режиссеру было хорошо и комфортно, чтобы вы смотрели в одну сторону. Если между вами существует недоговоренность, желание перетянуть одеяло на себя — это плохо. И есть мнение, что если работа оператора заметна, то это плохое кино. Если можно увидеть, что именно хорошо снято, а что — хорошо срежиссировано, значит, картина провалилась, значит, кто-то из создателей пытался быть лучше другого. Если к оператору неуважительно относятся на площадке, это всегда будет видно и в картине. Сильно демотивирует, если к твоим решениям относятся пренебрежительно. Конечно, ты идешь дальше — нельзя же полфильма обижаться, — но остается недоверие и неприятие, возникает ощущение, что твоя работа — второстепенная. Я редко с таким сталкивалась, но это бывает.

Часто случается, что к человеку с именем иное отношение, чем к человеку без имени. Как банально! В ответ на запрос ты слышишь: «Нет, у нас на это нет денег». Но ты понимаешь, что, будь на твоем месте кто-то другой, известный и громкий, все было бы иначе. Неравная, нечестная игра, словно вы играете в теннис и с вашей стороны дует ветер.

Свои ресурсы я нахожу в ребенке. Я выполнила свой родительский долг. Как здорово, когда дети вами гордятся! Моя дочь смотрит кино и спрашивает: «Мама, это ты?» Она видит баннеры, висящие по городу: «Мама, это твое кино?» Ей приятно, и для меня это самая большая похвала.

Конечно, помимо мнения дочери мне важно и мнение коллег. Операторский мир более сплоченный, а между режиссерами присутствует элемент соперничества. А мы, операторы, несмотря на соперничество, — как стайные животные. Как собаки — нам надо чувствовать лапу друга. Режиссеры — одиночки, и контакт возможен только с равными. Но операторы подставят плечо помощи, и это плюс. Если коллеге предлагают проект, на который тот не может согласиться по тем или иным причинам, он обязательно кого-нибудь советует. Это безумное единение — ты всегда чувствуешь, что ты не один.

Можно сказать, что мне повезло. Я работала с прекрасными режиссерами и с удовольствием продолжила бы работать. Я думаю, это очень ценный опыт.

Я решила прийти в профессию в возрасте 14 лет, с тех пор мне не хотелось ее покинуть. Я даже помню день, когда я приняла решение. Мой папа — режиссер документального кино — сказал, что по Первому каналу покажут фильм о Витторио Стораро, и посоветовал посмотреть. Стораро — легенда операторского искусства. Он снимал для Бертолуччи, который мне очень нравился, всегда был интересен его способ рассказа истории, отличный от всего того, что я видела в то время. Я посмотрела и поняла, что хочу выражать свои мысли, как этот художник. И вот с 14 лет я не хочу ничего менять и не подумываю уйти из «большого спорта» при всех его трудностях. Нет, я просто иду вперед.

Прекрасное в нашей профессии — это умение наблюдать за, казалось