бы, обыкновенными вещами. Вот сейчас я говорю по телефону на улице и вижу ежика. А рядом с ним кошка. Если смотреть на них с обычной жизненной стороны — ну сидит кошка, ну мимо проходит еж, и что? А вот с художественной — это же целый сюжет... Кошка за ним не гонится, и еж от нее не убегает. При этом они видят друг друга и как-то взаимодействуют. Почему так? Что будет дальше? Что их ждет? Я наблюдаю за ними уже минут десять и все думаю, кто же кого? Это и есть способность видеть бытовые вещи с необычной стороны.

И, конечно, важно само по себе создание нового. Любая история, которую ты читаешь, порождает творческие искры в твоей голове. Я обожаю читать сценарий и думать, как его воплотить — вот так, или еще вот так, а если сделать так, то будет еще лучше! Ты начинаешь жить хорошим сценарием. Ты включаешься, оцениваешь, насколько небанально можно рассказать эту историю, чем она будет отличаться от новостей или журнальной статьи, от других таких же историй. Где ты будешь находиться как наблюдатель, из какой точки ее рассказывать? Оператор — это ведь позиция наблюдателя. Он как писатель. Он может помочь героям стать ярче, сделать их эмоционально сильнее. Понимать это — важнейший толчок и сильнейшая мотивация. Ты просто наблюдаешь, но в твоих силах — влиять на персонажей. Ты можешь делать их глупыми и умными, слабыми и сильными, чудовищными и абсолютно прекрасными. Вообще все можешь, ведь все в твоих руках.

История 12

Роман Кантор, сценарист, продюсер, шоураннер

Первый кризис был серьезным. Я только что вернулся из французской киношколы. Отучился на режиссера, снял свой выпускной фильм. Он вроде как получился классный — он мне и сейчас кажется классным для выпускного фильма. Тогда у меня был выбор: либо пробиваться во Франции, либо возвращаться в Россию, либо ехать еще куда-то. Я думал ехать в Россию, это был 2008 год — микробум производства и сериалов, и кино. Во всяком случае, многие мои товарищи писали, что надо скорей возвращаться, здесь можно снимать, здесь это становится нужно, открываются новые возможности. Я вернулся летом, и как раз грянул кризис 2008 года. Я помню, примерно на год все заморозилось. И не происходило вообще ничего. Проекты, которые должны были сниматься, заморозились, новые никто не разрабатывал, никто не понимал, что будет дальше.

Потом я все-таки получил свою первую работу — режиссерскую, не авторскую — на комедийном скетч-шоу для одного канала второго эшелона. Мы ездили в Киев проводить кастинг, потому что в Киеве были более доступные по ставкам актеры. Мне говорили, что актеры там отличные. Ко мне приставили креативного продюсера, кавээнщика, для которого это тоже был первый опыт. Все это было очень странно, но так как я не знал, как это бывает в России, мне долгое время казалось, что, наверное, так все и должно быть, что это и есть реалии бизнеса. В общем, я намучился, пока снял пилот этого шоу.

Я помню, что страдал. У меня был странный оператор, все было странно, все было не туда. И тогда я правда думал, что потратил несколько лет своей жизни на что-то совсем для меня не работающее. Либо со мной что-то не так, либо с ними что-то не так, либо со всеми что-то не так, либо что-то не так вообще с кино. Выходила какая-то ерунда, и все не складывалось.

Сейчас, конечно, это смешно вспоминать — с учетом того, что это было за шоу, что за люди и так далее, но тогда это было очень травматично. С другой стороны, видимо, именно этот опыт подтолкнул меня к тому, чтобы писать. Ведь молодому режиссеру не дадут хороший сценарий, он не возьмется просто так из ниоткуда. Молодому режиссеру, как в «Простоквашино», «чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначала купить что-нибудь ненужное», а в данном случае нужно что-нибудь написать. И я начал писать и так увлекся этим процессом, что в итоге сделал карьеру сценариста. Но и после всякое бывало.

Не помню, в каком именно году у меня развалилось сразу все по нескольким проектам. Развалилось причем довольно внезапно и неожиданно. Я в этот момент был в Нью-Йорке. Я думал, что еду передохнуть перед новым важным рабочим этапом, а оказалось — наоборот.

Сейчас я — сценарист, продюсер и шоураннер. Тогда я хотел быть скорее режиссером-сценаристом, то есть писать сценарии и снимать их. После долгих лет мытарств вокруг индустрии у меня наконец появился, как мне тогда казалось, серьезный проект. Я ходил по большим кабинетам большой компании, я много времени провел со знакомыми уже продюсерами, мы вместе писали сценарий около полугода. Я должен был снимать по нему фильм, и сценарий был уже вроде бы готов. Мы даже сделали кастинг. Я даже снимал тизеры к будущему фильму. И все, казалось бы, двигалось. Но в какой-то момент мне объявили, что проект заморожен. Я совершенно не понял, что произошло.

Я уехал в Нью-Йорк — в самое холодное для Нью-Йорка время. Находясь там, я думал, что скоро вернусь и, возможно, проект разморозится и как-то все вернется на круги своя. Нью-Йорк — классный город, возможно, именно это меня и спасло. Если бы я был в ноябре в Москве, было бы хуже. Несмотря на то, что в Нью-Йорке было еще холоднее, вокруг хотя бы был сам Нью-Йорк. Это было мое первое там пребывание, первое путешествие. Я ходил по музеям, смотрел на что-то совсем другое. Поэтому момент, который мог вспоминаться с болью и ужасом, теперь вспоминается и с болью и ужасом, и с интересными впечатлениями о прекрасном городе.

И вот я возвращаюсь, но никто мне не звонит и ничего не происходит. Это еще был не момент кризиса, потому что я все еще думал: «Ну, ничего, бывает. Я же уже сталкивался с этим. Проект по каким-то причинам просто не случился». И спустя какое-то время я узнал, что он случился — только с другим режиссером и другими сценаристами. Для меня это было неожиданно.

И в это же время было вот что. Несколько лет я как сценарист напряженно писал сериал — вместе с режиссером. Мы начинали его с разными каналами, с разными компаниями, проект переходил из рук в руки, но в тот момент показалось, что наконец теперь мы его сделаем. Все было на мази, все двигалось, у нас были