– Слава, – прошептала Алла, и ее слеза жалобно капнула на трубку, – я все для тебя сделаю, только скажи, чего ты хочешь, мальчик мой… я так тебя люблю… прости меня… – Алла зарыдала в голос, и ее слова стало сложно разобрать, – прости меня, Славочка… Что ты хочешь? Машину? Квартиру? Дом? Все, что хочешь, милый, только скажи…

– Хватит, – устало проговорил Калинин, ему самому этот разговор давался с большим трудом. Он еле сдерживал себя, чтобы не обвинить горе-мать во всех смертных грехах. – По телефону – это не дело. Давайте встретимся в воскресенье. У меня будет свободное время до 11 вечера. Я буду ждать вас в «Техасе» около девяти.

Алла остервенело стала метаться по спальне в поисках ручки и бумаги.

– Вы меня слышали?

– Да, да, да! Слышала! – севшим от рыданий голосом проорала Алла, чиркая ручкой на квитанции за свет. – Я приду! Я обязательно приду! – Женщина помолчала пару секунд. – Спасибо.

Слава еле слышно вздохнул и повесил трубку.

Когда мы вышли из дома, где проживали Юсуповы, Москва уже была укутана в ночь. Фонари светили во всю мощь в тщетных попытках вернуть свет дня на улицы столицы. Я глубоко вздохнула, и прохладный ночной воздух приятно резанул легкие. Рафа с минуту потоптался около подъезда и кивнул головой куда-то вправо:

– Метро в той стороне, пойдем.

Я спрятала визитку Михаила Ивановича в карман моих китайских «кляйнов», еще раз вспомнив, как он рассыпался в благодарности, что мы довезли его супругу до самого дома. «Звоните, обязательно звоните, если вам что-нибудь понадобится», – искренне просил хозяин дома, вручая нам свои визитные карточки. Мы пробормотали что-то вроде «непременно, разумеется» и с пожеланиями приятного вечера удалились. Перед этим Рафа успел спросить, в какой стороне находится метро, чтобы не плутать по плохо освещенным кварталам. А Михаил Иванович долго настаивал на том, чтобы вызвать нам такси.

Честно говоря, в любой другой ситуации такси было бы очень даже кстати, но в данный момент мне хотелось пройтись, подышать воздухом и подумать о том, что случилось. Да что уж там темнить, я просто рассчитывала провести с Рафой побольше времени – успеть налюбоваться его черными глазами, острым профилем и красивым телом. Эх, жаль, девчонки меня не предупредили о своем подарке. Я бы сняла выступление Бонда на скрытую камеру и смотрела запись каждый раз перед сном.

До метро было совсем недалеко, метров двести. Рафа шагал быстро и уверенно, будто и не замечая того, что я плетусь сзади, не успевая за ним. В конце концов, у меня на ногах не армейские ботинки, а туфли на одиннадцатисантиметровой шпильке.

Когда мы сели в вагон, я решила нарушить тягостное молчание и, внимательно взвешивая каждое слово, осторожно спросила:

– Как ты думаешь, он сделал это специально?

Рафа посмотрел на меня задумчиво и как-то недоверчиво. И хотя вопрос был размытым и плохо сформулированным, парень меня прекрасно понял. Было очевидно, что танцор сам размышлял именно над этим.

– Я не знаю. Слава мог просто забыть, что уже растворил одну таблетку. У него было такое снотворное, которое нужно было растворять в воде, а потом пить как газировку. Слава ведь парень здоровый. Чтобы уснуть навсегда, ему нужно было выпить штук пять таких таблеток. Или даже больше. О пяти таблетках забыть трудно, согласись?

Я кивнула, молча соглашаясь.

– Если и так, – вдумчиво продолжал Рафа, – то он, наверное, был чем-то озабочен. И просто не заметил, как в стакане оказалось больше лекарства, чем требовалось. Убивать себя у него не было никаких причин.

Я вытянула ноги, ноющие от быстрой ходьбы, и сложила руки на груди.

Откуда это мы знаем, что причин не было? Я, например, не знаю. Я нашла Славку только вчера и практически понятия не имею о его жизни.

– Поверь мне, – отрезал Рафа, как будто подслушал мои мысли, – он не был счастлив на все сто процентов, но был очень доволен своим положением. Я общался с ним каждый божий день, мы разговаривали. Он делился со мной своими планами и надеждами. У самоубийц надежды и планы обычно сводятся к удачному суициду, – Рафа немного помолчал, – я знаю его достаточно хорошо, чтобы утверждать, что Славка не из тех людей, которые сдаются. В его жизни уже были случаи, когда все его мечты разрушились и, казалось, выхода уже не было. Но он вставал с колен и продолжал идти. Он не мог, – голос Рафы дрогнул, – он просто не мог. Тем более теперь, когда его нашла родная мать. В чем смысл убивать себя?

Я, не в силах возразить, молча взирала на его большие ладони, сложенные в замок.

– А почему ты выбрал Меджая? – натянутым веселым тоном поинтересовалась я, желая переменить тяжелую тему. – Очень странный типаж. И довольно редкий.

Рафа взглянул на меня с недоверием и малой толикой удивления, как будто хотел удостовериться, что мне на самом деле интересно.

– Я очень люблю Древний Египет, – просто ответил он и потянулся на пустой лавке, как пес после долгого сна, – это удивительный, волшебный мир. Меня всегда восхищали его древние строения: пирамиды, Карнак, Абу-Симбел. Я в детстве успел прочитать о них все книги, какие только мог достать. Может, поэтому я и пошел на строительный…

– Ты – строитель? – искренне изумилась я.

– Дипломированный инженер-строитель, – застенчиво улыбнулся Рафа, – Казанский государственный строительный институт. В начале карьеры в «Наиме» мне предлагали быть шейхом, султаном, Аладдином, даже Джинном из бутылки…

Я постаралась сохранить серьезное выражение лица и подавить улыбку, но не смогла. Представить Рафу в костюме Джинна – всего измазанного синей краской, как в диснеевском мультике, было довольно смешно и нелепо.

– Я тоже так подумал, – заметив мою реакцию, произнес Рафа, – быть голубым мне хотелось меньше всего. Фараон уже был в другом клубе, поэтому я вспомнил о ближайшем окружении Сынов Ра – о меджаях. Илоне Давыдовне эта идея понравилась, и я начал работать над костюмом и номером.

Рафа снова замолчал. Я бешено пыталась придумать, о чем бы еще его спросить. Времени оставалось мало, мы уже практически были на моей станции.

– А когда вы познакомились со Славой?

Рафа помассировал правый висок:

– Больше четырех лет назад.

– А как?

– Как? – Парень глубоко вздохнул, словно эти воспоминания бередили рану. – Это длинная история. Может быть, попозже я все тебе расскажу.

Я разочарованно нахмурилась и через секунду услышала объявление о том, что мы приехали и мне пора выходить.

Когда я поднялась, Рафа подскочил вместе со мной.

– Ты что? Тебе еще три остановки! Разве ты не будешь забирать машину?

– Буду, но после того, как провожу тебя, – безапелляционным тоном ответил Рафа, – на улице уже темно.

На то, чтобы осознать, что мой прекрасный Бонд хочет довести меня до дома, у меня ушла пара секунд, и мы чудом успели выскочить из закрывающихся дверей вагона. Всю дорогу на моем лице красовалась блаженная улыбка, как будто я пять минут назад накурилась и меня совершенно не трогали проблемы воюющих в Ираке и Израиле.