Следующей Скжинский и Янина посетили штаб-квартиру гестапо в Люблине. Она располагалась в угловом здании с лепным фасадом и часами над входом, которое стало символом террора для жителей города. Всем было известно, что «под часами», в темных и душных подвалах, избитые, окровавленные заключенные дожидаются следующего сеанса пыток от рук гестаповских палачей. Визит Янины и Скжинского оказался коротким, потому что их сразу же прогнали, заявив: если ГОС собирается кормить заключенных Майданека, надо получить разрешение начальника полиции безопасности и СД по Люблинскому округу, гауптштурмфюрера Гельмута Мюллера. На эту встречу Скжинский привел с собой тяжелую артиллерию: князя Воронецкого, заместителя начальника ГОС из Кракова.

Стратегия Скжинского сработала: Воронецкий добился у Мюллера разрешения для ГОС и польского Красного Креста поставлять продовольствие, лекарства и предметы первой необходимости польским заключенным под юрисдикцией полиции безопасности в Майданеке. Когда Флорштедт получил от Мюллера прямые указания, у него не осталось другого выбора, кроме как пойти на уступки делегации ГОС.

В любом случае теперь, когда Флорштедту срочно требовалось снизить уровень смертности, предложение ГОС было ему выгодно. Он согласился, чтобы ГОС и люблинское отделение Красного Креста раз в месяц доставляли польским заключенным передачи от родственников с продовольствием и всем необходимым. Вес передачи не должен был превышать двух килограммов, ее следовало адресовать конкретному заключенному, родственники могли заплатить комитету поддержки ГОС в Люблине или польскому Красному Кресту за подготовку передачи от их имени. Кроме того, он разрешил люблинскому комитету поддержки еженедельно доставлять в Майданек по килограмму хлеба на каждого польского заключенного, а также бобы, картофель и овощи, которые будут добавляться в суп для заключенных. Комитет поддержки мог привозить одеяла и солому для набивки матрасов, и обе организации – ГОС и Красный Крест – могли поставлять лекарства по требованию лагерного врача. Воронецкий добился еще одной уступки, почти такой же важной для польских заключенных и их семей, как доставка продовольствия и передач: права польским заключенным отправлять из лагеря по одному письму или две открытки за месяц.

По дороге из Майданека Янина поделилась со спутниками радостью по поводу отвоеванных полномочий и нетерпением скорей приступить к работе. Хотя продукты и передачи предстояло поставлять люблинскому комитету поддержки и польскому Красному Кресту, ответственность за помощь Майданеку в целом ложилась на офис Скжинского, и тот немедленно поручил Янине браться за проработку деталей. Как только они вернулись в офис, она разослала уведомления всем комитетам поддержки ГОС насчет сбора передач для заключенных Майданека и опубликовала призывы вносить пожертвования. Она собиралась просить о пожертвованиях у люблинских предприятий и организаций, а также обратиться за помощью к своим контактам в подполье. Теперь, когда она была близка к осуществлению своей цели, Янина не могла позволить недостатку ресурсов помешать ей.

Как она и ожидала, коллеги в люблинском комитете поддержки и в польском Красном Кресте взялись за дело в ту же минуту, как получили разрешение на доставку помощи в Майданек. Красный Крест отвечал за передачи от родственников заключенных, включая те, за подготовку которых родные платили комитету поддержки. К середине марта 1943 года две организации совместно доставляли в среднем 1700 передач в Майданек в неделю.

Кроме того, люблинский комитет поддержки должен был доставать одеяла и солому для постелей узников, искать продукты для поставок в лагерь и печь более шести тонн хлеба для лагеря еженедельно – по килограмму на каждого из шести тысяч польских заключенных, которых, по утверждению властей Майданека, содержали там. За поиски продуктов и выпечку хлеба отвечала Антонина Лопатинская, глава продовольственного отдела люблинского комитета поддержки. Хотя она не говорила по-немецки, у этой женщины был особый дар добиваться прибавки к строго ограниченному количеству продовольствия у немецких властей, которым она с суровым видом читала лекцию по международному праву – той его части, где говорилось об обращении с населением на оккупированных территориях[140].

Для Янины разрешение кормить узников Майданека было одним из немногих лучиков надежды посреди бесконечных страданий, которые, несмотря на свои неустанные усилия, они с коллегами из ГОС мало чем могли облегчить. Если бы только им разрешили доставлять больше передач – тогда вместе с хлебом и ингредиентами для супа от люблинского комитета поддержки стало бы возможно значительно повысить шансы на выживание для польских заключенных. Кроме того, Янина знала, что во всех отделениях Майданека содержатся не только поляки, но и заключенные других национальностей и этнических групп, включая евреев. Поскольку кухни в каждом отделении готовили еду на всех заключенных в одних и тех же котлах, продукты, которые поставлял на эти кухни ГОС, доставались всем узникам лагеря. Хотя ГОС запрещалось оказывать поддержку заключенным неполякам, Янина рассчитывала доставлять достаточное количество продовольствия, чтобы не допустить голода среди прочих заключенных, не только поляков.

Однако очень быстро ГОС столкнулся с проблемами. На офис Янины и польский Красный Крест посыпались запросы от людей, в отчаянии пытавшихся выяснить, не являются ли их родные пленниками Майданека. Некоторые получали уведомления, что человек, которого они разыскивают, содержится в Майданеке, но ничего более; до некоторых доходили слухи, что их родственник оказался там. Однако Флорштедт и Мюллер отказывались предоставить списки польских заключенных в Майданеке или хотя бы идентифицировать тех, кто там умер.

Более того, быстро выяснилось, что из нескольких тысяч передач, отправляемых подтвержденным узникам Майданека, практически ни одна не доходила до адресата нетронутой. К каждой передаче прилагалась заранее подписанная открытка, которую адресат должен был вернуть в доказательство получения. Однако семьи заключенных жаловались Янине, что не получают открытки либо что подписи на них поддельные. Она узнала, что СС в лагере вскрывают передачи и отбирают часть содержимого, прежде чем передать их капо – невооруженной охране из числа заключенных, – которые тоже берут часть себе. Когда передача доходила до узника, там зачастую не оказывалось ничего, кроме заплесневелого хлеба.

Проблемы возникли также с начальником люблинского комитета поддержки Тадеушем Дабровским и главой люблинского отделения польского Красного Креста Людвиком Кристиансом. Поскольку комитет поддержки не располагал собственным транспортом, он перепоручал Красному Кресту доставку не только передач, но и продуктов в Майданек. В первые три недели марта 1943-го комитет поддержки отправил в Майданек через Красный Крест около двадцати тонн хлеба в три поставки. Однако поставок продуктов для суповой кухни осуществлено не было. Они оценивались в значительную сумму, а цены на продовольствие стремительно росли. Дабровский решил, что лучше будет отложить доставку продуктов для супа, пока комитет поддержки не накопит один или два