под ноги. Та упала, ударившись головой о ножку кресла, выронила нож. Женщину отнесли в спальню, надеялись, что успокоится. Но Елена Витальевна снова завелась, пыталась выцарапать глаза супругу. Пришлось опять закрыть. Маша позвонила в милицию, Зоя Афанасьевна побежала искать аптечку…

– И все из-за какого-то самолета? – не поверил Павел.

– Представьте себе, – проворчал Душенин. – Позвольте не объяснять, почему такое произошло.

Через пять минут прибыли санитары из психиатрической лечебницы. С невозмутимыми минами они прошествовали в спальню.

– Зачем вы их вызвали? – схватился за голову Душенин. – Мы бы сами справились – мирно, по-домашнему. Это исключительный случай, он не повторится…

– Я не вызывал, – отрезал Горин. – Думаю, это сделал дежурный по отделению. – Он покосился на Машу. У девушки дрожали губы, она опустила голову. Похоже, в больницу позвонила она. – И дежурный сделал правильно. Не хочу показаться циничным, сожалею о случившемся. Но вы и дальше собираетесь жить на пороховой бочке? Прошлое не вернется, произошел срыв, и дальше будет только хуже. Пожалейте свою дочь, если себя не жалко. А также супругу – она ведь может навредить себе…

– Да, я все понимаю… Но вы не представляете, что такое наши психиатрические лечебницы…

Санитары вывели из спальни женщину в смирительной рубашке. Ей ввели успокоительное – больная висела на руках, глаза у нее помутнели. Санитары имели неплохую мышечную массу, их каменные лица ничего не выражали.

– Иван Валентинович в курсе, куда мы поехали, – произнес один из прибывших. – Нам очень жаль. Но держать больную дома уже нельзя, вы должны это понимать. Ей требуется хотя бы обследование.

– Да, знаю, – простонал Душенин. – С ней же будут хорошо обращаться?

– Не сомневайтесь. – Санитары вели себя не грубо (что было бы странно в присутствии мужа – не последнего человека в городе).

Женщину вывели из квартиры – фактически вынесли на руках.

– Я должен ехать с ней, – заволновался Душенин. – Я должен поговорить с доктором Мясницким…

– Нам жаль, – донесся из коридора голос, – но перевозить посторонних спецтранспортом запрещено.

– Я все равно должен ехать… – Душенин начал подниматься.

– Папа, уймись, ты никуда не поедешь, ты весь в бинтах… – Маша подскочила. – Оставайся дома, я сама съезжу, поговорю с Иваном Валентиновичем… Вы же на машине, Павел Андреевич? – Она с мольбой уставилась на Горина. – Прошу вас, довезите до больницы – это на улице Комбинатской, в южной части города. Пешком за час не дойду. Хотя бы до больницы, пожалуйста. А назад я сама доберусь…

– Да, конечно, – кивнул Горин. – Машина в вашем распоряжении, Мария Игоревна.

– Вот спасибо… Папа, не смотри на меня как голодный волк! – рассердилась девушка. – Сиди дома! Не забывай о своем больном сердце! Пусть Зоя Афанасьевна за тобой присмотрит, а я справлюсь, уже взрослая! Едем, Павел Андреевич?

Она сидела рядом, съежившись в комочек, показывала дорогу. Непроизвольно прикрыла рукой шрам на левой скуле – движение рефлекторное. Девушка волновалась, на ее виске дрожала жилка. Машина с санитарами ушла вперед, пропала из вида. Маша что-то напутала, спохватилась: мы же дальней дорогой едем! Но возвращаться было поздно. На перекрестке образовался затор – дорожные рабочие засыпали гравием выбоины в проезжей части, и машины тянулись как черепахи. Девушка дрожала от нетерпения, вскидывала зачем-то руку с часами.

– Не волнуйтесь, Мария, некуда спешить, – успокаивал ее Павел. – Все равно придется ждать – уж лучше здесь, чем в больнице. Доктор Мясницкий, как понимаю, главврач и ваш добрый знакомый?

– От этого не легче. – Мария шумно выдохнула. – Это не значит, что он бросит все дела и станет заниматься только моей мамой. Да, создаст ей условия, насколько это возможно… Он хороший знакомый, но вряд ли теперь разрешит ухаживать за ней дома.

– И это правильно, разве нет? – Павел осторожно покосился на спутницу. Она не сорвалась, только закусила губу и в глазах заблестели слезы. – Вы уверены, что такой приступ происходит впервые? Простите за вопрос, не мое, конечно, дело…

– Все в порядке. Случались срывы и раньше, только давно. И чтобы с такой разрушительной яростью… Я испугалась – вы не представляете как… Иван Валентинович предупреждал: такое может случиться в любую минуту и «спусковым крючком», как он выразился, может послужить даже незначительное событие… Мы, естественно, оказались не готовы, все случилось так внезапно…

– Можете рассказать, что случилось с вашей мамой? Вряд ли это наследственное, верно?

– Вы правы, это не наследственное… – Маша застыла, глядя в одну точку. – Сейчас поверните направо, поедем вдоль больничной ограды.

– Понял вас. – Павел сделал вираж, перепугав бродячую собаку, мирно трусившую по своим делам. – Удивительно, что в маленьком городе есть своя психиатрическая лечебница.

– Просто повезло. – Мария невесело усмехнулась. – Если можно так выразиться. Это психиатрическое отделение районной больницы – не более того. Но отделение крупное, занимает большую площадь. Для многих это удобно – не надо везти пациентов в соседние города. Приехали, Павел Андреевич, заезжайте в ворота…

В этом было что-то символическое. Утром – воровская малина, днем – психбольница. Первое, если честно, понравилось больше. И обитатели кремлевских подвалов – вполне милые люди… Последующие полтора часа он недоумевал: откуда в городе столько душевнобольных? Их прятали за забором, со стороны – все пристойно, но стоило оказаться внутри, как волосы вставали дыбом. Этот послевоенный феномен был страшным и пока оставался неизученным. По садику слонялись люди в больничных пижамах, некоторые сидели на скамейках. На вид – обычные люди, молодые, пожилые, но у большинства из них пустые глаза. На крыльце дежурили санитары, которые наблюдали за подопечными. Машина, на которой привезли Елену Витальевну, стояла на стоянке за беседкой. В здание пропустили – стоило лишь назвать пару фамилий. По больничному коридору тоже сновали люди. За дверью кто-то смеялся. Скороговоркой частила растрепанная женщина – видимо, сама с собой: Сенечка завтра вернется с войны, она это точно знает, уже отбил телеграмму со станции, осталось только сбегать на базар, купить что-нибудь к столу… «Семеновна, ты дура! – рассмеялся растрепанный юродивый. – Твоего Сенечку бомбой убило на Висле. Об этом вся округа знает, а ты – нет!» Дорогу заступила молодая женщина со взглядом принципиального партработника, вытянула шею, стала пристально разглядывать. Неприятно зачесалось под лопаткой. Пациентку тактично обошли, она исподлобья смотрела вслед – словно тигрица, приготовившаяся к прыжку. Маша невольно прижалась к плечу Горина, сжала локоть.

– Спокойно, Маша, – пробормотал Павел. – Эти люди не опасны, иначе не разгуливали бы тут…

Вывод был весьма спорным, всех не запрешь. И опять же – пока гром не грянет, мужик не перекрестится…

– Вы к доктору Мясницкому? – К ним подошла плотно сбитая молодая женщина в белом халате. У нее