могли бы жить четыре семьи. Открывая внутренние двери, можно ходить из комнаты в комнату, что она и делала. Каждая оформлена по-своему, у каждой свое предназначение.

В отсутствие лорда Марджери больше всего времени проводила за столом или сидела на сундуке у окна, наблюдая за происходящим. Она могла следить за людьми на площадке, рассматривать деревню за крепостной стеной и любоваться садами и лесом вдали. При этом страх не покидал ее ни на минуту. Причина была в… Нет, она не станет даже мысленно произносить его имя.

Обыскав вещи Иэна, она не нашла ничего интересного или подозрительного.

Он был в замке уже больше двух недель, но видела она его редко, хотя в своих покоях он проводил времени немногим меньше, чем она. Разница лишь в том, что он мог выйти, когда пожелает, она же была в заточении. За ней следила стоящая у дверей стража. Разрешалось выйти лишь в уборную, но по дороге она даже не осмеливалась приблизиться к аркам и выглянуть наружу, чтобы посмотреть на садик у часовни.

Жанна приходила ежедневно, но приветствовала и ее, и Иэна тихо и с той робостью, которую Марджери замечала в первые дни знакомства. Хуже всего, что теперь ей не приносили ее любимые блюда. Она гадала, не случилось ли чего с поваром, но спросить не решалась.

И еще ей было жутковато от ощущения, что Иэн всегда рядом…

Он проводил время в других помещениях, чаще всего сидел за письменным столом, говорил с людьми, которые приходили и уходили. Но в воздухе всегда витало напряжение и угроза. Тишина была совсем не затишьем.

Марджери страдала, даже плакала и никак не могла справиться с тревогой.

При встрече Иэн скользил по ней взглядом, продолжая бормотать что-то себе под нос, — явный признак, что он не желает ее замечать. Все написанное за столом он прятал, впрочем, с каждым днем таился все меньше. К сожалению, не настолько, чтобы оставить послание на столе. У Марджери была возможность прокрасться в комнату Уорстоуна только в его отсутствие, чтобы в очередной раз убедиться, что все чисто убрано и она ничего не найдет.

Марджери не представляла, что ее ждет в будущем, получит ли она когда-нибудь свободу. Всякий раз, слыша ее вопрос, Иэн лишь ухмылялся, похоже, ему нравилось видеть ее страдания.

Он схватил ее, потому что она стала невольным свидетелем встречи лорда с гонцом, решил, что она следила за ним. Все из-за одного-единственного письма, хотя сейчас она имела возможность понять и увидеть гораздо больше. Произошло немало событий, которые давали Иэну шанс обвинить ее в предательстве.

Марджери страдала еще и от того, что постоянно думала о родных, тревожилась, все ли хорошо, дошло ли ее письмо до сестры Биделю. Она очень надеялась, что та поступит так, как она просила.

Интересно, как поживают Мабиль и ребенок? В последнем письме она рассказывала, что хворает. Стало ей лучше или хуже? Смогла ли она заплатить налог? Родным приходится нелегко, ведь последнее время Марджери не отправляла им монеты. Она ошибочно полагала, что Иэн вскоре забудет о ней, ослабит внимание, что даст ей возможность сбежать. Необходимо обязательно выбраться отсюда!

Хорошо, что сейчас Иэна нет в покоях, и она может спокойно гулять по комнатам. Хотя спокойствия это не приносит.

После возвращения лорда она ни разу не видела Эврара. Пыталась забыть его, но не вышло. Несколько дней после их последней встречи она еще чувствовала его прикосновения и боль в том месте, где тела их соединились. К ее удивлению, на коже остались синяки от его страстных поцелуев. Боль и следы помогают не забывать о перемене в жизни, о появлении в ней Эврара. Если она действительно ему небезразлична, он обязательно вернется, непременно захочет помочь.

Дни шли, и уверенность исчезала вместе с отметинами на бедрах. С ней остались лишь мечты и воспоминания о минутах, проведенных в залитом солнцем саду среди айвовых деревьев, о том, как он зажмурился, когда она вложила в его руку кусочек льда. Ощущение давления его тела и нежность. Возникшая впервые безграничная уверенность в том, чего она хочет. Смелость желаний.

Она и сейчас хочет его, помнит, как он был нежен и внимателен.

Возможно ли, что он влюблен? Он ни словом не обмолвился, не намекнул, но она чувствовала это в каждом прикосновении, в каждом взгляде. В том, как он крепко прижимал ее к себе, а потом, смутившись, отпускал. Он не хотел причинить ей боль, оттого любовь еще ценнее. Такой она не испытывала ранее, хотя за время жизни с мужчинами всякое случалось. Теперь, когда Эврара нет рядом, придется рассчитывать только на себя.

Он так не похож на всех мужчин, которых она встречала раньше! Не только выглядел иначе, но и прикасался к ней, будто стремился больше не получить, а отдать. Куда же он пропал? Она так по нему скучает!

Она никогда не забудет леденящий душу ужас, когда стало ясно, что Иэн вернулся. Эврар тогда выбежал из комнаты, оставив ее лежащей в постели под одеялом. Она молила Бога, чтобы сердце перестало биться так сильно. Если лорд войдет, это ее выдаст.

Из коридора донеслись приглушенные звуки — мужчины коротко о чем-то поговорили, затем лязгнула щеколда, будто кто-то намеревался открыть дверь, но передумал. Потом все стихло. Дверь не открылась. Ни один стражник не вошел к ней с кинжалом, чтобы перерезать горло или бросить в темницу.

Через несколько часов появилась Жанна. Она убрала постель, чтобы придать ей обычный для дневного времени вид. Попутно бросая на Марджери такие взгляды, что та почти уверилась, что Иэн догадался о произошедшем между ней и Эвраром. Марджери каждую минуту ждала, что дверь распахнется и войдет Иэн, но он появился только следующим утром.

И вел себя так, будто ничего не случилось. Словно он не отсутствовал в замке несколько недель, а Эврар никуда не исчезал.

После того, что между ними было, ей и в голову не приходило задать Иэну вопрос о нем. Чувство страха стало сильнее после того, как лорд объявил, что опять поменял ей охранника.

Марджери мерила шагами комнату, стараясь заставить себя двигаться медленнее. Надо смаковать каждую минуту, ведь она может стать последней. Что стоит сейчас ее жизнь? Что в ней было приятного за прошедшие годы? Забудут ли ее родные или отправятся к Жоссу требовать ответа? Или к Рулю? И жив ли он?

О боже, ведь Мабиль могла отправить ей письмо в дом Руля, рассказать о своем здоровье и