– Так-то оно так, но почему именно в Лиходеевке? Сам же говоришь: вокруг болота да леса...

– А на Колыме почему золотые прииски существуют? Тоже тундра и тайга кругом...

– При чем тут Колыма? Там месторождения...

– А тут – близость энергетических центров. Да к тому же медное месторождение неподалеку.

Жора в сомнении хмыкнул.

– Я, конечно, понимаю... Партия поставила задачу; планов опять же громадье... Но почему именно в Лиходеевке, а, скажем, не в двадцати, ну, в тридцати километрах. Если судить по дневнику шофера Кривых, здесь в совсем недалекое время была глушь несусветная.

– Вот поэтому и построили, – убежденно произнес Сергей. – Страну стремились поднимать. А дальше – ближе, какая разница? Если бы на месте каждого убийства город строили, то деревень бы вовсе не осталось.

– Да брось мне голову морочить! – упорствовал Жора. Во-первых, Струмс был не «разный»! А во-вторых, сам же говорил: Струмса убили в областном центре.

– Вот именно, в областном... И Лиходеевка здесь ни при чем!

– А чего ты сразу злишься? Ведь я ничего неприличного не сказал?

– Не злюсь я вовсе. С чего ты взял? Просто пытаюсь объяснить, что строительство Светлого ничего общего с теми давними событиями не имеет.

– Твои доводы меня ничуть не убедили.

– Да ты сам подумай. При чем здесь этот Струмс?

– Вот уж не знаю. Может, действительно и ни при чем, а может...

Так, споря и почти ругаясь, дошли они до нужного места. Слева высились все те же многоэтажные коробки, а слева располагался обширный пустырь с какими-то неприглядными обгорелыми развалинами, в которых угадывались остовы стародавних изб. На единственных уцелевших, но тоже обугленных воротах имелась табличка «ул. Августа Бебеля, 3».

– Вот она, Лиходеевка, . – указал на ворота Сергей. – Вернее, все, что от нее осталось.

Парочка остановилась. Жора с любопытством заозирался.

– И давно она сгорела? – спросил он.

– Лет семь как... – пояснил директор.

– А жители где же? Тоже сгорели?

– К сожалению, ноль информации. Когда стали разгребать еще дымящиеся развалины, то никаких тел не обнаружили. Решили: все спаслись. Стали искать. Никого!

– То есть как никого?!

– А так! Ни в толпе зевак, ни вообще в городе найти жителей Лиходеевки не удалось. Единственным человеком, который действительно проживал здесь, был технолог химкомбината Станислав Недоспас. Он в момент пожара находился на работе и вернулся, так сказать, на пепелище. Впрочем, Недоспас, как рассказывают, не особенно горевал. Комбинат вскоре выделил ему отдельную квартиру со всеми удобствами. А что касается других жителей Лиходеевки... – тут Сергей развел руками, – следов их не обнаружено.

– Но как же так? – изумился Жора. – Они что, еще раньше поумирали?

– А кто их знает. Вполне возможно.

– А разве у этого, как ты его назвал?..

– Недоспас.

– Да, у Недоспаса не спрашивали?

– Спрашивали, наверное. Но это еще до меня произошло...

– Странная история.

– Согласен с тобой. Но в этом городе вообще полно странностей. Ты еще в этом убедишься. Однако хватит таращиться на руины. Вперед, мой друг. Уже недалеко.

По чести говоря, если в первую встречу Жора разговаривал с директором музея несколько свысока, то с течением времени он словно стал слегка робеть перед ним. В чем тут была причина, он и сам не мог себе ответить. Вначале Сергей показался ему провинциальным олухом. И водку пить толком не умеет, и косноязычен. Потом оказалось, что говорит он очень даже неплохо. И ведет себя достаточно уверенно, скорее даже напористо. Но почему это вдруг он проникся к нему, Жоре, симпатией? Ведь тех, других, в частности Сэма и его команду, он явно не любит. А ведь и у Сэма, и у Жоры цель, в общем-то, одна – клад.

Кроме того, Жора понимал: Сергей говорит ему значительно меньше, чем мог бы. Он, например, ни словом не обмолвился о своем ночном госте. Хотя бы намекнул, кто к нему приходил. Но раз не считает нужным рассказывать, сам расспрашивать Жора не собирается.

– Пришли, – сообщил директор музея, остановившись перед одним из подъездов. Он взглянул на железную дверь, надежно перекрывающую вход. – От воров спасаются.

Сергей поднял палку и постучал ею об решетку окна первого этажа. Молчание было ответом ему. Тогда он забарабанил по подоконнику. За задернутыми шторами обнаружилось шевеление, потом появилось сердитое лицо. Старик, судя по гримасам, произносил что-то в высшей степени непристойное, однако, разглядев, кто же нарушает его покой, похоже, подобрел. Дверной замок щелкнул. Они вошли сначала в подъезд, а потом и в квартиру.

– Здорово, Каковенко, – приветствовал старца Сергей. – Пришел вот навестить...

– Рад, коли не шутишь. Ну, проходи, Серега. А это кто с тобой? Рожа вроде незнакомая.

– Ученый из Москвы.

– Так-таки из самой Первопрестольной? – Старец придирчиво оглядел Жору. Тот протянул ему визитку.

– Ага-ага. Значит, научный сотрудник Исторического музея, кандидат... И чего по нашу душу?

– Клад он ищет, – сообщил за Жору директор.

– Клад! Ага-ага... Интересно, братцы. Клад – это круто!

– Погоди с расспросами, Николай Яковлевич. Дай маленько отдышаться.

– Ну конечно, ребята. Пожалуйте в дом. Я сей момент кофеек сварганю. Или, может, чего покрепче желаете?

, – Оставь свои замашки, старик, – строго одернул Каковенко директор музея. – Мы по делу пришли, а не водку жрать.

– Тогда чаек, – нисколько не обидевшись, заявил старец и убежал на кухню.

Жора огляделся. Обстановка комнаты, куда он попал, представляла собой помесь обычной жилой квартиры и морского музея. Из атрибутов квартиры здесь присутствовали: недорогая стенка, диван, ковер и телевизор. Морская же атрибутика придавала комнате довольно экзотический вид. Имелся, например, огромный, очень красивый, подсвеченный изнутри аквариум, в котором плавали не виданные Жорой рыбки. Кроме того, на одной из стен висел самый настоящий рулевой штурвал из какого-то благородного дерева, украшенный медными накладками. На телевизоре стояла модель старинного парусного судна, а в стенке вместо хрустальной рухляди имелась весьма приличная коллекция причудливых тропических раковин. На другой стене, напротив штурвала, экспонировался нос меч-рыбы. Тут же висел малайский кинжал-крис с тускло поблескивающим волнистым лезвием.

– Он что, отставной моряк? .– с интересом спросил Жора. Но директор не успел ответить. В комнату вернулся хозяин.

– Отставной, отставной... – усмехаясь, подтвердил он. – Совсем отставной.

Каковенко извлек здоровенную сигару, не торопясь, обрезал специальной машинкой кончик и, словно выполняя священный обряд, торжественно раскурил ее. Только сейчас Жора внимательно рассмотрел этого человека.