Оля лежала в палате одна. Перед глазами одна и та же картина: растерявшаяся Даша, за ней — Денис. Избавиться от нее не получалось, как она ни старалась.

Мысли тоже не отличались разнообразием, бесконечно прокручиваясь одна за другой: «За что они так со мной? Как они могли?!».

Звук открываемой двери не привлек ее внимание. Но прикосновение руки заставило вздрогнуть.

Перед ней стоял Денис. Он как-то приглуповато улыбался:

— Жива? Оленька, любимая. Прости меня, дурака.

Она смотрела на мужа и ничего не могла понять. «Почему любимая? Я сплю?» Рука потянулась к глазам, словно желая убедиться, что это не сон.

— Уходи. Я не могу тебя видеть, — она отвернулась к стенке. Слезы застилали глаза. «Да как он смеет! Пришел поиздеваться?! Ненавижу.»

— Олюшка, выслушай меня. Ну пожалуйста.

— Что тебе еще от меня нужно? Уходи! — голос сорвался на крик.

— Ни за что. Ты должна меня выслушать и… простить за глупость.

Плечи ее вздрагивали от рыданий.

Денис присел на кровать. Пытался взять жену за руку.

— Оля, я сегодня хотел тебе все рассказать, — она притихла и прошептала:

— Что нового можешь ты рассказать? Я все видела своими глазами.

— Прости меня. Я не хотел так жестоко. Но Даша…

— Не произноси при мне ее имени!

— Выслушай меня, не перебивай. А потом, если не поверишь, прогони. И я уйду. — в ответ молчание.

— Так вот, еще в ресторане Дарья предложила жесткий, но, как она считала, единственно возможный вариант налаживания наших с тобой отношений. Она предложила дать тебе возможность пережить мысль о разводе. Ты ведь мечтала об этом. И о том, чтобы отдать меня… другой женщине… Ведь были у тебя такие мысли?

Поверь, я не соглашался. Но она уверила меня, что только так, через страдания ты выбросишь из головы бредовые идеи о разводе, — он помолчал.

— Олюшка, я так люблю тебя! Я хотел вернуть тебя. Но, видимо, мы перегнули палку… Ты никогда не простишь меня?

— Но ведь ты был у нее… значит, вы…

— Ничего это не значит. Я сегодня поехал к Даше, чтобы сказать, что не намерен дальше проводить ее психологические эксперименты. Я не мог больше смотреть на то, как ты мучаешься. И сам страдал. И Сонюшка тоже.

Я дурак. Дурак, что согласился с ней, будто только так смогу вернуть тебя. Ну посмотри на меня. Ты мне веришь?

Денис легко коснулся ее плеча.

И она повернулась к нему лицом. И смотрела во все глаза, пытаясь убедиться в том, что все, что он сказал, правда.

— У вас точно ничего… с Дашей?

— Ничего, моя хорошая. Я люблю только тебя. Поверь мне. И прости. Ты ведь никому меня не отдашь? — Денис лукаво улыбнулся, заглядывая ей в глаза. Затем наклонился и поцеловал ее в губы.

Ольга вспыхнула от стыда при мысли о глупых терзаниях, чуть было не ставших причиной разлада между ними. Прильнула к мужу и прошептала:

— Никому и никогда. Я люблю тебя.

Врач не стал удерживать Ольгу в больнице. Ее состояние не внушало опасений. Правда, он пожурил Дениса, отметив, что не следовало бы отпускать жену одну вечером в таком положении.

Оля удивленно посмотрела на врача.

— Да, милая. Вам бы надо быть осторожнее, — он улыбнулся и вышел из палаты.

— Оля, ты не обидишься, если я позвоню Дарье? Она тоже волнуется о тебе.

— Как хочешь. Только я с предательницей разговаривать не буду.

Пока Денис звонил Даше, Оля раздумывала над загадочными словами врача: «Неужели? Не может быть, ведь столько лет — и ничего…»

По возвращении домой их ждал сюрприз. На диване в гостиной сидела Даша. Рядом — Борис.

Даша стремительно встала навстречу Дробышевым. Оля отвернулась, крепко сжимая руку мужа.

— Оля, я все объясню…

— Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать.

— Оля, но в обратном случае ты бы никогда не избавилась от навязчивой идеи. Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы ты поняла, наконец, насколько дорог тебе Денис.

— Но это было так жестоко, — в глазах опять блеснули слезы. Могла хотя бы не избегать меня. Мне было так тяжело все это время.

— Прости. Это и правда был перебор. Но вынужденный. Я бы не сдержалась и стала успокаивать тебя… Что мне сделать, чтобы ты простила меня? Ну, пожалуйста.

— Отстань, жестокая. Сердца у тебя нет. Я ведь чуть с ума не сошла.

— Оленька, по-другому ты никогда бы в полной мере не поняла, насколько Денис дорог тебе. Через боль и страдания ты пришла к осознанию глубины своих чувств. Я не обижусь, если не простишь меня… Ведь главное — вы вместе.

Оля посмотрела на Паршина:

— Вы тоже были в сговоре?

— Увы. Разве мог я ослушаться любимую женщину? — Оля метнула взгляд на смутившуюся Дарью:

— А как же?..

— Все в прошлом. Я выздоровела. Надеюсь, ты тоже. Мы обе были больны, каждая своей болезнью. Но теперь все позади. Скоро Новый год — давай забудем все плохое.

Эсмеральда Тихоновна, наблюдавшая странную сцену, пригласила всех к столу. Обстановка за чаем постепенно разрядилась. Правда, Оля с трудом освобождалась от обиды. Но, глядя на воркующих Дашу и Бориса, постепенно оттаивала, мысленно радуясь, что ее план относительно их сработал (!).

О, женское коварство! Даже в такой ситуации без хитрости никак.

Наутро, едва в став с постели, Оля поспешила в комнату Сонечки. Та еще спала, но во сне хмурила бровки. Залюбовавшись дочкой, Оля не заметила, как вошел Денис. Оба они, переглянувшись, с умилением смотрели на Сонюшку.

Девочка почувствовала их пристальные взгляды. Она открыла глаза и увидела маму с папой, которые стояли обнявшись. Счастливая улыбка озарила ее лицо. Она вскочила с постели и, подбежав к родителям, прижалась к ним. Радость, переполнявшая ее изболевшее сердечко, передалась родителям.

— Пора завтракать, — Эсмеральда Тихоновна смахнула слезу при виде этой умилительной картины. Она нарочито ворчала, пряча за видимым недовольством радость: — Все уже остыло. Зря я что ли старалась.

— Мама, здравствуй! С наступающим вас Новым годом!

— Ой, Оля! И вас всех тоже. Праздничный стол накрыт?

— Да Эсмеральда Тихоновна постаралась… но я тоже помогала.

— Да неужто?

— Правда. Я сама салат приготовила. А Сонюшка мне помогала.

— Денис-то как?

— Все у нас хорошо. Мамочка, боюсь сглазить. У нас все прекрасно. А как Ефим Борисович?