тогда, когда у него всё хорошо, и то, каков человек тогда, когда злится на тебя – это настолько разные вещи, что одно совершенно не следует из другого. Проблема не в том, что ты открываешь душу человеку, которому доверяешь – это как раз-таки нормально – а в том, что человек может отстраниться от тебя, но при этом не забыть то, что ему о тебе известно. Предсказать это порой бывает сложно. Если уж и открыл кому-то душу, то работай над тем, чтобы сохранить с этим человеком хорошие отношения. Это действительно неплохая мотивация для работы над взаимоотношениями, ведь в противном случае этот человек станет для тебя худшим врагом.

– Ну а как же мы втроём? Я с вами многими мыслями делюсь.

– Да, и я тоже. И уверен, что и Саша. Но мы же работаем над нашими отношениями, так или иначе. Вот, едем сейчас все вместе и общаемся. Я к тому, что если и открываешь кому-то душу, то с этим человеком становишься связан уже надолго, потому что в противном случае можно ждать проблем.

– Мне сложно представить ситуацию, при которой я бы стал так сильно желать кому-либо из вас зла, что использовал бы что-то, что о вас знаю, против вас! – ответил Лёша.

– Я тоже, – сказал Саша. – Но это именно потому, что у нас всё хорошо и потому, что мы все достойные люди, дорожащие своей честью. Но не все придерживаются таких моральных принципов. Кто-то, может, и придерживается, но не сможет действовать в их рамках в состоянии гнева. Всякие люди бывают.

– Да уж, Саш, – усмехнулся я. – Помню ту историю с профсоюзом на одном из твоих заводов… Действительно бывают ситуации, в которых люди не следуют моральным принципам.

– Ну… – Саша задумался. – Вы с Лёшей знаете об этой ситуации лишь поверхностно. Я тогда поступил правильно и ни на минуту не пожалел о том, что сделал.

– Даже интересно послушать целую историю! – встрепенулся Лёша. – Я слышал, что ты до полусмерти избил своего сотрудника у себя в кабинете за то, что он решил организовать на заводе профсоюз.

– В общих чертах всё так и было. И если вырвать это из контекста тех событий, которые к этому привели, то звучит действительно дико, – с некоторой грустью сказал Саша и продолжил: – Знаете, я же ведь по возможности всегда стараюсь помогать своим сотрудникам. И это относится не только к административному персоналу, но и к рядовым рабочим на заводах. Даже в большей степени именно к рабочим. И кормят их нормально, я специально аутсортинговую кулинарную компанию для этого нанял, и страховки медицинские у всех есть. Год назад у сотрудника, который на заводе более пятнадцати лет проработал, жена умерла, так я почти полностью похороны из своего кармана оплатил ему. Конечно, я сам с ним лично не был знаком, да и заводом владею гораздо меньше тех пятнадцати лет, что он на нём работал, но все говорили, что он толковый сотрудник. А теперь представьте, заходит ко мне с наглой мордой мужик, которого я прежде в глаза даже не видел, и заявляет мне в безальтернативной форме, что он организует профсоюз, который позволит сотрудникам противостоять моим эксплуататорским – да именно так он и сказал – эксплуататорским выходкам. Не подошёл заранее, ничего не обсудил и разговаривал со мной так, будто я ему ещё и должен что-то. Да ещё и проработал, как оказалось, на заводе всего четыре месяца. Можно же ведь по-человечески было всё обсудить… Он так меня взбесил, что через пару минут уже лежал со сломанным носом и парой сломанных рёбер у меня в кабинете на ковре и стонал от боли. Мудила поганый, ещё и ковёр своей кровищей запачкал – выбросить пришлось. Не сказал бы я, что он был при смерти, надо было ему посильнее всыпать, но я же разумный человек и решил не продолжать. Разумеется, вечером я уже сидел в СИЗО. Ко мне приходила его жена и намекала на то, что если я заплачу им компенсацию в один миллион рублей, то они не будут подавать жалобу в суд. Конечно, я бы мог заплатить им, к тому же эта такая мелочёвка, что я мог бы им в тот же вечер эту сумму отдать, но принципиально этого не сделал. В итоге, отсидел пятнадцать суток и продолжил спокойно работать с чистой совестью. Перед судом, конечно, думал над тем, что, может, стоит дать взятку им, но решил, что это ниже моего достоинства. Платить человеку за его наглость – это просто безумие!

– И что стало с работником когда ты вышел на работу? – спросил я.

– О! Это самое интересное. Там же недалеко от завода воинская часть есть, помните? В которой начальником является генерал, хорошо знавший моего отца и который мне помогал в трудное время после того как… ну вы поняли. Я с ним поговорил в перерыве в суде, и пока я был на отсидке, оказалось, что корыто, которое этот горе-сотрудник называл своей машиной, в одну из ночей переехал танк. Приколитесь, а? Танк! Все об этом знали, но никто ничего никому не сделал. Всё-таки и меня там многие знают, и с военными связываться тоже никто не хотел.

В итоге, сотрудник уволился по собственному желанию на следующий день после того, как лишился машины – страховки у него, кстати, на машину не было. И больше о нём не было слышно. Не знаю, пытался ли он устроиться куда-то ещё, но когда я вышел, то сделал пару звонков и попросил знакомых крупных предпринимателей не брать его на работу. Впрочем, это было излишним, так как город небольшой и все знали о произошедшем: даже если бы я не позвонил, то никто его бы не взял к себе. Мало кто знает истинную историю, но зато со стороны всё выглядело так, что даже на втором моём заводе об этом узнали, и никто впредь не заикался о том, чтобы организовать профсоюз.

– Блин, ну ты даёшь! – ответил Лёша. – С танком действительно забавно получилось.

– Я догадывался, что там не всё так просто, как говорят. Думаю, что ты действительно поступил правильно. Будь я на твоём месте и в твоей комплекции, то тоже поступил бы так, хотя не уверен, что смог бы вовремя остановиться. Как тебе это удалось? – спросил я.

– Ну я же адекватный человек, в конце концов. Да и не хотел я его калечить, просто разозлился от такой наглости. Да и другим пример хороший