«Значит, предчувствие меня не обмануло, — подумал Борцов. — Опять конвой! Хитро, да не ново. Такие спектакли абвер уже ставил!»

— Ты зенки свои на меня не таращь! И не вздумай, когда эти добрые люди уйдут, дебош тут учинить. Я за себя постою, что схвачу, тем и поколочу. Характер мой знаешь, — решительно наседала на мужа хозяйка.

Ошарашенный ее внезапной атакой, старик соображал туго и не знал, как вести себя дальше. Вроде бы глупа, а момент для атаки выбрала подходящий. Ни перед кем-нибудь выставила его, а перед красным офицером. Все выболтала, все. Запираться, пожалуй, нет пользы. И про сына, которого фактически сам выжил из дома, и про бывшего начальника районной полиции Трыньку, и про немцев, что под видом пленных ушли в безопасное место. Что же теперь остается? Если немцы действительно больше не вернутся, то стоит ли запираться?… Пожалуй, выложить надо все. И про того донести, который с неба сиганул.

Шумно сопя, старик поерзал на скамье, почесал пятерней затылок, зло сплюнул на пол.

— Ну и чертова у меня баба, граждане военные. Видели — мужику рта не дала раскрыть. Стрекочет, как тот станковый пулемет. Я же про все сам хотел сообщить… По порядку, не так, как эта сорока… Умная дюже, просто стыдно за нее. Вы уж извиняйте, нескладно вышло, — выпутывался он, с опаской поглядывая на жену. — Пленные те и в самом деле липовые, для отвода глаз. А конвой — так то ж полицаи, Трынька их назначил. Кого повели, мне не сказал, только старшего называл хаптман…

— Может, гауптман? —. переспросил Борцов.

— Может, и так… Только я запомнил — хаптман…

— Куда их повели?

— Трынька — человек ушлый, тайну хранить умеет. Из него клещами ее не выдерешь. Германы были очень им довольны. Когда к району подошли наши, он первый дал деру. А тут объявился. Оказалось, опять нужен немцам. С ними и удалился, показывая дорогу. Вздыхал только, что шагать далеко придется. Мол, приказ такой поступил, — сказал старик и осекся.

— Чего уж, досказывай, — прикрикнула на него хозяйка, — не то сама доскажу. Дело тут, видишь, какое? Государственное!

— Ты намелешь, язык у тебя, что помело… Только дело это наше, мужицкое. Приказ им доставил тот, что с неба сиганул.

— Парашютист? — спросил Борцов.

— Кто же еще? Не вру, вот те крест… Трынька в дом его приводил, какую-то штуковину тут настраивали… Потом постукивал на ней, как дятел…

— Немец?

— Кто ж его поймет? Обращался к Трыньке по-русски…

— Ну а то, что он — парашютист? Это точно?

Старики переглянулись.

— Пусть теперь она вам доскажет… Если такая прыткая, то может и ту материю показать. Целый день из-за нее по лесу на карачках ползал. Услышала от полицаев, что парашют в лесу закопан, ну и давай меня гонять. Зачем, говорит, добротной материи в земле гнить, мне пригодится.

— Нашли?

— Приволок. На чердак с трудом запихал, могу и показать.

— Пусть полежит, после погляжу, — сказал Борцов, стараясь излишним любопытством не настораживать старика. — Нам пора уже к своим возвращаться. Засиделись тут…

Не надо быть слишком догадливым, чтобы сообразить, что произошло. Баркелю удалось не только установить связь с гауптманом, но и прислать к нему курьера с новыми указаниями. Опередил поисковиков. Борцову и Самородову есть над чем поломать голову.

К месту, где солдаты остановились на ночлег, подполковник возвращался с чувством неудовлетворенности прошедшим днем. И все из-за двух роковых «если». Могли бы перехватить инспирированный конвой, если бы к Дубкам прибыли хотя бы на полсуток раньше. Могли бы и парашютиста «встретить» прямо на точке его приземления, если бы… В чем же тут дело? Чего не хватает в действиях заставы? Предусмотрительности? Расторопности? Точности расчетов?

Засланный абвером в советский тыл радист экстра-класса Сергей Ромашов с радостью принял предложение присоединиться к поисковой группе. Вообще же он охотно исполнял все, что ему ни поручали, и это было уже давно подмечено руководством. После недолгого обсуждения Ромашова включили в экипаж спецмашины, оборудованной мощным радиопеленгатором. Кроме него в экипаж входили старший лейтенант интендантской службы Тимохин, ефрейтор Трофимчук и Валентина Демшина — молоденькая и при том симпатичная девушка, согласившаяся заведовать аппаратурой.

Каким образом интендант оказался пеленгаторщиком, в экипаже никто толком не знал, а справляться у него самого было бы бестактно. Кроме суетливости старшего лейтенанта отличала способность «заводиться» с полуоборота, не в пример старенькому двигателю их полуторки. Правда, в обращении с Ромашовым он старался выдерживать официальный тон и ни на минуту не забывал, кто есть Ромашов, откуда прибыл и какая отведена ему роль. Специалист по почеркам абверовских радистов в недавнем прошлом сам находился с ними в одной и той же школе, учился у одних и тех же инструкторов. Конечно, Тимохин, несмотря на свои предубеждения, не мог не считаться с тем, что Ромашов способен оказывать неоценимую ему помощь. В течение только последнего месяца удалось запеленговать несколько коротковолновых передатчиков, работавших в прифронтовом тылу, и во всех случаях не без участия Ромашова…

В тыл действующей армии Сергей был заброшен в начале июня. Покинув бомбардировщик, он отсчитал положенное число секунд и выдернул кольцо. Опустился на опушке леса. Неподалеку от него шлепнулся грузовой парашют, накрыв куполом низкорослую елочку. Багаж «приземлился» в полной сохранности: портативная радиостанция для приема и передачи, комплект сухих аккумуляторных батарей, ручные гранаты и толовые шашки. Последнее предназначалось для, так сказать, попутной работы, ибо Ромашов в основном должен был заниматься сбором оперативной «информации».

Но слово «должен» лично его ни к чему не обязывало, ибо цели ночного, сверхсекретного перелета у него и его шефа не имели ничего общего. Ромашов таким путем хотел лишь одного — вернуться на Родину. Иные пути в его положении исключались. И все же поскольку он не был человеком неблагодарным, то решил исполнить просьбу начальника абверкоманды — разыскать военный аэродром и срочно прислать его координаты. Именно это он и сделал, разумеется, по наводке самих военных. У них был на всякий случай ложный аэродром.

Ромашов сложил под сосной парашюты — основной и запасной, — зарыл в землю гранаты, толовые шашки и бикфордов шнур и с рацией в вещмешке отправился на поиск ложного аэродрома — хитрости советского командования, о которой предупреждал Баркель. Проплутав весь день, Сергей ничего похожего не обнаружил. Тогда он выбрался на рокадную дорогу с намерением остановить первую попавшуюся, желательно военную, машину и упросить водителя подбросить его к любой армейской части. Времени на «голосование» ушло немного — вскоре возле него притормозил мотоцикл. Восседавший за рулем младший сержант оказался, как на грех, чересчур дотошным: пристал с подробнейшими расспросами, потребовал предъявить документы… Удостоверение личности и командировочное предписание у Ромашова были сфабрикованы так, что к ним не придерешься. Но когда успокоившемуся было водителю Сергей сказал о себе сущую правду — у того вдруг задрожали губы и по-глупому замигали белесые ресницы. Стоявшему перед ним Ромашову младший сержант неожиданно, а, главное, без всякой надобности скомандовал: «Стой, руки вверх!» — и в одно мгновенье выхватил и направил на него свой револьвер.