Маркуса вдруг затошнило. Он развернулся и, яростно работая руками, выбрался из толпы, забился в темный угол. Стоял там, опершись о стену и глубоко дыша. Хорошо бы его вырвало, тогда он хотя бы частично освободится от наркотика и сможет уйти. Но он знал также, что его организм не в состоянии быстро избавиться от этого калейдоскопического транса. И потом, ему не пристало отступать, особенно сейчас. Он должен идти до конца, другого способа нет.

В эту критическую минуту, подняв голову, он заметил тень: какой-то человек наблюдал за зрелищем, стоя в сторонке. На нем был халат, или плащ, или слишком широкий пиджак. Но Маркуса поразил странный черный предмет, который виднелся из-под полы этой одежды. Человек пытался этот предмет прикрыть. Похоже на пистолет.

Интересно, как он пронес пистолет на вечеринку, спросил себя Маркус. Разве его не обыскали при входе? Но потом понял, что это вовсе не оружие.

Это фотоаппарат.

Маркус вспомнил слова Сандры, заметившей, что монстр нанес помаду на губы Дианы Дельгаудио.

«Думаю, он ее фотографировал. Даже уверена в этом».

Он пришел сюда сделать снимок на память, сказал себе пенитенциарий. Потом оторвался от стены и пошел навстречу тени. Подойдя ближе, изо всех сил попытался вглядеться в черты лица. Все равно что смотреть на мираж: чем ближе Маркус подходил, тем больше они расплывались.

Тень заметила его, развернулась, взглянула в упор.

Маркус ощутил на себе все могущество взгляда этих черных глаз, колючих, словно острия булавок: он мог пригвоздить несчастного к месту, словно мотылька, распятого на доске. Взяв себя в руки, пенитенциарий попытался двинуться дальше, но тень отступила. Маркус ускорил шаг, но идти быстро было невозможно: он будто тонул в океане, среди волн и вязкого песка.

Тень удалялась, время от времени оглядываясь – удостовериться, что преследователь отстал.

Маркус пытался ее нагнать, но каждый шаг давался с трудом. Он даже протянул руку в надежде ухватиться за развевающийся балахон. Но сам запыхался так, будто одолел невероятно крутой подъем. Тут ему в голову пришла мысль. Он остановился и подождал, пока тень оглянется в очередной раз.

Дождавшись, перекрестился наоборот.

Тень помедлила, будто пытаясь понять смысл жеста. Потом продолжила путь.

Маркус пошел следом и увидел, как она скользнула в стеклянную дверь, ведущую наружу. Может, через эту дверь она и проникла в дом, избежав контроля при входе. В скором времени и Маркус переступил порог, с блаженством ощущая, как ночной холод ударяет в лицо, на миг пробуждая чувства, притупленные наркотиком.

Тень направлялась к лесу и была уже далеко. Маркус не собирался упускать ее.

«…если его не остановят, он не остановится».

Но как раз когда Маркус начал понемногу приходить в себя, что-то тяжелое обрушилось ему на затылок. Боль молнией пронзила тело. Кто-то, подкравшись сзади, нанес ему удар. Падая, он терял сознание. Теряя сознание, успел разглядеть в нескольких сантиметрах от своего лица синие башмаки на ногах напавшего на него человека.

1

Ветер задувал порывами. Потом стихал.

Метеорологический прогноз предсказывал на эту ночь грозные атмосферные явления. Между деревьев сквозили набухшие влагой молочного цвета небеса. Сильно похолодало, что тоже не предвещало ничего хорошего.

А на ней была надета проклятая мини-юбка.

– Говорят, мы должны целоваться?

– Иди в задницу, Стефано, – огрызнулась она.

Надо же было, чтобы из всех коллег, назначенных в патрули, ей достался этот кретин Карбони.

Они остановились посреди поля в белом «Фиате-500». От них требовалось изобразить парочку, съехавшую с большой дороги в поисках укромного местечка, но на душе у агента Пии Римонти было неспокойно. Сам замысел операции «Щит» не нравился ей, она это считала напрасной тратой людских ресурсов и технических средств. Невозможно покрыть все окрестности Рима, имея каких-нибудь сорок машин в качестве приманки.

Поймать монстра с помощью такого приема – все равно что выиграть в лотерею, купив один-единственный билет.

А еще – в том, почему ее назначили на задание, проявилось немало сексизма.

Как и других агентов-женщин, ее выбрали за привлекательную внешность. Доказательством того, что к их партнерам применялся другой критерий, служил Стефано Карбони, самый невзрачный и притом самый похотливый мужчина в квестуре.

Завтра надо будет поговорить с другими коллегами, занятыми в ночном патрулировании. В случае чего обратиться в профсоюз.

Но имелась другая истина, в которой Пия Римонти не желала себе признаваться. А именно: она боялась. И дрожь пробегала по ногам не только из-за мини-юбки.

Время от времени рука ее скользила в кармашек на дверце, нащупывала рукоятку пистолета. Пия знала, что оружие там, но когда до него дотрагиваешься, становится как-то спокойнее.

Зато Карбони, кажется, от души забавлялся. Ему не верилось, что он сидит в машине наедине с агентом-женщиной, за которой ухлестывал больше двух с половиной лет. Он что, правда вбил себе в голову, что может добиться своего? Идиот. И все же он продолжал провоцировать Пию, отпуская двусмысленные шутки.

– Нет, ты только подумай! Я теперь могу сказать, что мы вместе провели ночь, – захихикал нахал.

– Может, прекратишь изгаляться и подумаешь о работе?

– О какой работе? – фыркнул Карбони, разводя руками. – Мы здесь посреди чиста поля, никто сюда не придет. Этот индюк Моро ни хрена не петрит, поверь. Но раз уж я вынужден тут торчать, – он с ухмылкой придвинулся ближе, – почему не воспользоваться случаем?

Пия отпихнула его:

– Не знаю, понравится ли тебе, если я расскажу Ивану.

Иван, ее парень, был страшно ревнив. Но возможно, как все ревнивцы, он обвинил бы ее саму в сложившейся ситуации. Заявил бы, что она могла избежать неприятностей, попросив назначить другого напарника. Бросил бы в лицо, что ей, как всем женщинам, втайне льстит, когда ее домогаются. В итоге она же и окажется виноватой. Бесполезно объяснять ему, что, вдобавок к другим трудностям профессии, женщина, служащая в полиции, должна постоянно доказывать, что она ни в чем не уступает коллегам-мужчинам. Поэтому она не может ходить к начальству и причитать каждый раз, когда ей не оказывают королевских почестей. Нет, Ивана лучше не посвящать в такие дела.

Стефано Карбони – мудак и завтра будет хвастаться перед коллегами, даже ничего не добившись за ночь. Ну и пусть болтает, главное – держать его на расстоянии до конца дежурства.

Но подлинной проблемой обернулось то, что ей хотелось писать.

Она терпела уже больше часа и чувствовала, что мочевой пузырь вот-вот лопнет. Виной всему – холод и нервное напряжение. Но она продолжала терпеть, скрестив ноги, откинувшись на левый бок.