раз майор не оплошал, а сразу сунул в щель удостоверение и грозно рявкнул:

– УГРО. Майор Долгушин. Открывайте.

За дверью испуганно пискнули, и дверь открылась, по темному коридору от майора улепетывала маленькая худенькая тень, где-то в темноте звонко хлопнула дверь.

– Да что ж такое! – в сердцах воскликнул майор.

Пришлось топать на кухню, этот центр коммунальной вселенной.

– Майор Долгушин, Ленинградский уголовный розыск, – отчеканил он, оглядев по очереди замерших возле керосинок женщин.

– Здравия желаем, – прокряхтела маленькая дряхлая старушонка с яркими живыми глазками.

– Мне нужна Нина Михайловна Зыкова. Зыкова она по мужу, – вставил на всякий случай майор.

Женщины пришли в движение.

– Эт Нинка, наверное, так она Прудникова, – игриво поправляя модно повязанный на голове платок, предположила престарелая кокетка с выщипанными бровями.

– Ну, ясное дело, что у нас, еще Нинки в квартире есть? – одернула ее грубоватая, мощного вида тетка в огромном сером переднике. – По коридору, пятая дверь слева, постучи, – посоветовала она.

– Только Нинки сейчас нет, – подала голос старушка. – Но мать ее Ирина Владимировна дома. Стучите.

Когда майор выходил из кухни, между соседками велся активный безмолвный диалог посредством многозначительных переглядываний.

– Войдите. – Голос прозвучал мелодично и даже ласково, что почти ошарашило майора. Общение с обитателями коммунальной квартиры настроило его совсем на иной лад.

Комната Прудниковых была просторной, светлой, высокие потолки украшала изящная лепнина. Паркет был натерт до блеска, красивая мебель, шторы на окнах, казалось, что он перенесся из дворницкой в барские покои.

– Добрый день, – поднялась ему навстречу подтянутая пожилая женщина в темном простом платье.

– Добрый день. Мне Нину Михайловну Зыкову, – вежливо попросил майор, внимательно оглядывая хозяйку.

– Ее нет. А по какому вы вопросу? Может, я смогу вам помочь? – Ирина Владимировна смотрела на него спокойно, доброжелательно. – Да вы проходите. Вы из университета?

– Нет. Я из уголовного розыска.

– Откуда? Но я не понимаю, по какому поводу?

– По поводу смерти Афанасия Петровича Зыкова.

– Ах, вот оно что, – кивнула женщина. – Да вы проходите, присаживайтесь. Вот хоть к столу. Мы читали о его смерти и даже телеграмму получили о дате похорон. Но ни я, ни Нина туда не пошли.

– А почему?

– Ну, понимаете… Вас, простите, как по имени-отчеству?

– Михаил Николаевич.

– Понимаете, Михаил Николаевич, в двух словах это сложно объяснить, – поправляя седые, аккуратно уложенные в прическу волосы, душевно, как-то по-дружески начала Ирина Владимировна. – Нина уже перевернула эту страницу жизни. Это далось ей нелегко. В ее возрасте пережить предательство любимого человека непросто.

– Я знаю, что у них с Афанасием Петровичем была большая разница в возрасте, к тому же, по словам Анфисы Тихоновны, Афанасий Петрович был не очень приятным человеком. Почему же ваша дочь вышла за него замуж?

– Анфиса Тихоновна мудрая женщина. – При этих словах майор взглянул на хозяйку с еще большей симпатией. – Да, Афанасий Петрович был человеком неприятным. Тут я с нею согласна. Но Нинина ситуация очень прозаична. В сорок первом году ей исполнилось двадцать шесть лет. Она была замужем, с Анатолием они прожили всего два года, хороший был мальчик, умница, большие надежды подавал. А тут война. Он ушел добровольцем и погиб в первые месяцы войны. Детей у них, к сожалению, не было, а может, и к счастью, ведь была блокада, как бы мы выжили, уж и не знаю. В общем, как и большинство женщин, Нина осталась одна. Жизнь шла, налаживался быт, были успехи на работе, но одиночество давало о себе знать, и вот тут Нина познакомилась с Афанасием Петровичем. Это было на каком-то литературном вечере. Ей понравились его стихи, она подошла сказать об этом, они разговорились, Ниночка потеряла голову. Афанасий Петрович был вдовцом, и они вскоре поженились. Скажу честно, он мне никогда не нравился. Но я не противилась этому браку, Ниночка была счастлива, а я надеялась, что, может быть, у них будут дети. Но, видно, не судьба, – горько вздохнула Ирина Владимировна. – Жили они не то чтобы счастливо… Нет, нет, Ниночка никогда не жаловалась, но я же не слепая, к тому же сплетни… В общем, когда у Афанасия Петровича появилась другая женщина, я не была удивлена, а Нина, она гордая девочка, собрала чемодан и вернулась ко мне.

– С тех пор они с Зыковым не общались?

– Нет. Приезжала однажды Анфиса Тихоновна, привезла Нине кое-какие вещи, Нина-то от мужа почти голая ушла. А он ни разу не позвонил и не заехал. Думаю, так ему было проще.

– Вы поэтому и на похороны не пошли, из-за обиды?

– Не только. У Нины в жизни наконец-то произошли счастливые перемены, – улыбнулась Ирина Владимировна. – Она встретила хорошего человека, несколько дней назад они поженились.

– Вот как. И давно они были знакомы?

– Давно. Это ее бывший коллега, они много лет не виделись, а тут вот повстречались. Очень хороший человек, добрый, порядочный.

– Ну что же… Ах да. Чуть не забыл. Взгляните на это фото, вам знакомы эти люди?

Майор встал за спиной у Ирины Владимировны, протягивая ей фото и прикрывая большим пальцем лицо Зыкова.

– Да. Откуда у вас этот снимок? – поправляя очки, спросила хозяйка. – Это же у нас на даче под Москвой! Вот это вот маленькая Ниночка, это отец, мама, они уже умерли, этого человека я не помню, какой-то коллега мужа? А это моя двоюродная сестра, это вот тетя, да-да. Какой же это может быть год? Наверное, двадцать седьмой. Или восьмой?

– Вы раньше жили в Москве?

– Да, наша семья жила там еще до революции. Мы переехали в Ленинград с мужем, его перевели по работе, это было году в тридцать пятом, я думаю.

– Скажите, а вот этого молодого человека вы знаете? – убрал палец с фотографии майор.

– Нет. Должно быть, это гость. Меня, видимо, не было на даче в день, когда делали снимок. Я не знаю, кто это, – извиняющимся тоном ответила Ирина Владимировна.

– А если вглядеться?

Она прошла к рабочему столу у окна, взяла еще одни очки и постаралась рассмотреть лицо.

– Даже не знаю. Кажется, что-то знакомое в лице есть, но я не знаю, кто это. Извините.

«Москва. Двадцать восьмой год. Маленькая Ниночка. Зыков на даче у семейства Прудниковых».

– Скажите, а где именно находилась ваша дача?

– Это был небольшой дачный поселок под Москвой, но в годы войны его буквально стерли с лица земли, – печально поведала Ирина Владимировна.

– Скажите, а где в Москве жили ваши родители в конце двадцатых годов?

– Мы жили в районе Тверского бульвара, но этого дома уже нет. Я после войны была в Москве, лет семь назад, хотела посмотреть на старый дом, но увы. Родители умерли еще до войны, отец в тридцатом году, мама