— Он боится потерять работу, это реальность сегодняшнегодня. Вот что делают деньги, их подлая, страшная власть! В советские временаможно было бунтовать против системы и против глупых чиновников-бюрократов,представлявших эту систему. Но любой человек знал, что его дети никогда неостанутся голодными. Можно было работать, можно было бесплатно учиться,бесплатно лечиться. А сейчас? Если у отца нет работы, то у его детей нетучебников, одежды, им негде жить, нечем питаться. Раньше можно было прожитьдаже на зарплату уборщицы. Сейчас невозможно жить на пособие академика. В душилюдей проник страх, теперь все думают о деньгах и боятся завтрашнего дня.

— У тебя всегда были левые взгляды, — усмехнулся Джафаров.

— Ты знаешь, Мирза, сколько достойных людей изменилось запоследние годы? Раньше они были примером порядочности, а теперь превратились врастерявшихся, жалких людей. Многие из которых готовы предать собственныепринципы за сытую, обеспеченную жизнь. Мне иногда бывает стыдно, когда я вижубывших «титанов», превратившихся в обычных подхалимов и прихлебателей… Что тыдумаешь делать с Анвером Самедовым? — перевел Дронго разговор на другую тему.

— Нужно с ним встретиться, — твердо сказал Джафаров. — Нобудет лучше, если я поеду к нему в офис, а не стану вызывать его к себе. Мненужно с ним переговорить, но я не смогу этого сделать до похорон — этонеэтично.

Дронго задумчиво молчал. Джафаров взглянул на него, ожидаясогласия, но тот лишь отрицательно покачал головой.

— Я уверен, что сейчас нужно ехать на дачу. Оба брата наработе, можно побеседовать с супругой Анвера, их кухаркой до того, как вернетсяхозяин дома.

— Можно подумать, ты не знаешь наших обычаев, — возразилДжафаров. — Мы не можем допрашивать женщин, если рядом не будет мужчины. Или тыдумаешь, что я могу появиться на даче без согласия самого Анвера Самедова?

— Получается, что он главный подозреваемый, — настаивалДронго. — Во всяком случае, других у тебя пока нет, если не считать братаоппозиционера. Что ты думаешь делать?

— Поговорить с обоими братьями. Они же должны понять, чтосомнение не в их пользу, — ответил Джафаров. — Даже если я не смогу предъявитьконкретное обвинение в адрес старшего брата, то различные слухи поставят точкув карьере младшего брата.

— Мне иногда кажется, что ты больше психолог, чемследователь.

— В нашей республике нужно быть психологом, если хочешь бытьхорошим следователем, — признался Джафаров. — В общем, решено: я поговорю собоими братьями, а потом мы решим, как быть дальше. Мне еще нужно убедить их,что водитель ничего не сказал. Но в любом случае все следственные действия мыпроведем после завтрашних похорон. Думаю, что ты должен меня понять.

Дронго понимал и поэтому не стал настаивать. Он не имелправа подставлять своего друга даже для того, чтобы найти истинного убийцу.

Он попрощался и вышел на улицу. Дождь уже начался, но покатолько моросил, еще не превратившись в настоящий ливень. Дронго спускался вниз,размышляя о случившемся. Кроме Анвера, в доме не было мужчин в моментпреступления, если не считать его малолетних сыновей. Естественно, ни один изних не дотянулся бы до головы высокого Парвиза, чтобы нанести удар, тем более стакой силой.

В этот момент позвонил его мобильник.

— Здравствуйте, — торопливо сказала Эсмира, — извините, чтоя вас беспокою. Ко мне пришла жена Парвиза, она хочет срочно с вами поговорить.Вы можете сейчас приехать к моей матери?

— Не думаю, что это будет удобно, — возразил Дронго.

— Удобно! Она хочет говорить только с вами. Ей важно, чтобывы ее выслушали. Она не доверяет следователям.

— Сейчас приеду, — понял Дронго.

Через пятнадцать минут он уже поднимался на третий этаж — вквартиру, где жила мать Эсмиры Самедовой. Дверь ему открыла пожилая женщина соследами былой красоты. Они с дочерью были удивительно похожи. Дронго протянулей букет цветов, предусмотрительно купленный по дороге.

— Вы, очевидно, тот самый эксперт, о котором мне говориладочь?

— Надеюсь, она не говорила ничего плохого, — пошутил Дронго.

— Ни в коем случае, — женщина мягко улыбнулась. — Развеможно говорить плохо о таком мужчине…

— Я только с виду такой белый и пушистый, хотя «пуха»остается все меньше и меньше, — отшутился гость, проводя рукой по голове.

— Это не самое главное для мужчины, — улыбнулась она. —Идите в комнату, вас там ждут. И спасибо за цветы.

За столом сидели Эсмира и незнакомая ему молодая женщина. Унее были большие глаза, черные волосы, собранные на затылке. Ей было летдвадцать пять или чуть больше. Немного вытянутый нос не портил общей красоты.Она была невысокого роста и чем-то напоминала балерину. Он подумал, чтосидевшая рядом Эсмира нравится ему гораздо больше. В этой молодой заплаканнойженщине был какой-то вызов. Эсмира же была полна мягкого очарования ивнутренней красоты.

— Здравствуйте, — сказал Дронго. — Примите моисоболезнования…

Молодая женщина кивнула, ничего не ответив. Эсмирапредставила ее гостю:

— Это Нармина, жена убитого вчера Парвиза.

Дронго сел за стол напротив женщин.

— Извините, что я вас позвала, — тихим голосом началаНармина, — но я не знаю, к кому обратиться. Вчера вечером произошло такоенесчастье…

Она резко дернула головой, словно отгоняя страшныевоспоминания.

— Вчера убили моего мужа, — негромко продолжала Нармина. —Мне рассказали, что вчера вы были на наших дачах и все видели сами.

— Да, — кивнул Дронго, — видел.

— Эсмира говорит, что вы лучший эксперт по расследованиям, —продолжала молодая женщина. — Она считает, что вы порядочный человек. Крометого, вы живете в Москве и поэтому можете нам помочь, не опасаясь местныхвластей…

— Я вас слушаю.

— Мне нужна ваша помощь. Я думаю, моего мужа убили поприказу Анвера Самедова, его старшего двоюродного брата.

— Почему вы так решили? — спросил он, избегая смотреть наЭсмиру.

— Дело в том, что муж, мой погибший муж… — Голос дрогнул. —В общем, он не был ангелом. У него постоянно бывали какие-то женщины, онпопадал в разные истории. В прошлом году его избили — он встречал молодуюстудентку, невесту какого-то спортсмена… Он всегда любил красивых молодыхженщин…

Эсмира нахмурилась. Нармина стиснула руки, но продолжалаупрямо говорить:

— У нас не было детей, и мы очень переживали из-за этого.Парвиз говорил, что это последствия его командировки в Карабах, когда он былтам во время войны. А потом я узнала, что он раньше болел сифилисом, и у негоне могло быть детей. Представляете, как я страдала? В нашем городе все знаютдруг о друге. Я постоянно чувствовала смешки за спиной. А потом я узнавала, чтоу него появлялась очередная любовница. У нас постоянно бывали скандалы и споры.Вообще он нравился молодым девочкам. Они лезли к нему, как мухи, он был оченьпопулярным журналистом. И красивым мужчиной, — добавила она, чуть подумав. — Номне от этого было не легче.