пойдемте ко мне в кабинет, чайку попьем, вы мне все расскажете! До первого пациента у меня еще время есть. И я чувствую, что вам, милочка, есть что мне рассказать! Я прав?

Люба неопределенно кивнула и двинулась в кабинет мозгоправа.

«Может, мне действительно необходима помощь специалиста?» – решила про себя Крылова.

В кабинете Иван Данилович поставил на стол вазочку с печеньем и отправился за кипяточком в хозяйственный блок. Потом он уселся на свое профессиональное место психиатра и, потягивая чаек, решил выяснить, что же волнует медсестру Любочку.

Люба немного помялась, но решила облегчить душу:

– Иван Данилович, а это правда, что вы записываете все необъяснимые случаи самоубийств на Обводном мосту? – выпалила она на одном дыхании.

Доктор Ефимов снял очки, протер их, внимательно посмотрел на девушку.

– Я так и подумал, что вы заинтересовались этой темой. Но, Любочка, вы понимаете, что это может быть опасно – чрезвычайно опасно.

– Я думаю, что это не просто самоубийства, это гораздо хуже! – призналась Люба.

– Конечно, это не самоубийства, это убийства, но недоступные ни восприятию, ни пониманию окружающих, и это самое страшное! – утвердительно кивнул доктор. – Во всяком случае, те из спасенных, которых я обследовал в больнице, очутились в канале не по своей воле.

– А как вы думаете, почему они там оказались? – Люба опасалась ответа на этот вопрос.

– Одних толкал туда голос извне, столь свирепый и жуткий, что не подчиниться его приказу было невозможно. Других вдруг подхватывала невидимая страшная сила и швыряла в канал, словно беспомощных щенков. Я наблюдал несколько десятков таких пациентов, и все они были людьми здоровыми, не страдающими какими-либо психическими расстройствами. Не доверять их свидетельствам у меня нет причин, – пожал плечами доктор Ефимов.

– А как же зеленовласые русалки, они здесь каким боком?

– О, русалки – довольно известные персонажи славянской мифологии, хотя легенды о морских и озерных девах известны у многих народов. Как их только не называли – сирены, мавки, наяды. В некоторых мифологиях – например, у карельских народов – русалками называли «нечистых покойников», то есть девушек, которые умерли преждевременной смертью, которых прокляли, некрещеные или те, которых похоронили с нарушением погребальных ритуалов, – спокойно ответил Иван Данилович. – Наверное, это как в нашем случае. Это такие вредоносные духи, появляющиеся в виде длинноволосых женщин, способные защекотать до смерти или утопить в воде. Под западным влиянием в русской литературе и кинематографе образ славянской русалки слился с образом Морской девы, которая вместо ног имеет рыбий хвост и живет в море. А славянские и карельские русалки не имели хвоста и вполне могли гулять в поле, заходить в дома или даже сидеть на дереве. Помните, милочка, у Пушкина: «…русалка на ветвях сидит», – улыбнулся Иван Данилович.

– Откуда вы так много о них знаете? – удивилась Крылова. – Я не про Пушкина и ученого кота, а вообще о русалках!

Иван Даниловия встал с места, принялся кругами ходить по кабинету.

– Понимаете, Любочка, как только у меня здесь, в этом самом кабинете, появились первые спасенные из Обводного канала, которые принялись рассказывать про зеленый туман и про девушек с зеленоватой кожей и длинными волосами, я сразу подумал про этих мистических духов воды, более известных в славянской мифологии как русалки. Я принялся собирать о них материал, ведь свидетельства очевидцев повторялись практически слово в слово. И ведь русалки, по легендам, способны топить людей в реках, озерах, водоемах, так они мстят людям.

– А за что мстят? – спросила девушка.

– Сложный вопрос, кто ж их разберет, за что и кому они мстят. Хотя мстят, судя по всему, они всем жителям Петрограда, которым не посчастливилось проходить мимо этого проклятого места, – покачал головой доктор.

– Они топят невинных людей! – Люба вскочила с места. – Вы понимаете это?

– Я вас прекрасно понимаю, но у любого духа должна быть причина, не просто же так все это началось, – сдержанно и спокойно ответил доктор.

Его спокойствию можно было только поражаться, но в этом кабинете Иван Данилович и не такие сцены наблюдал.

– Это несчастные духи девушек, которых прокляли, и теперь они ожесточились по отношению к живым, – ответил он. – Все это, судя по легендам и рассказам очевидцев, как-то связано с нашим Обводным каналом.

– Но как такое может быть? Русалки! Утопленники! Злые духи! Что же делать? Как с этим бороться?! – У Любочки сильно разболелась голова, она уже ничего не хотела, ни чая, ни печенья.

Она в слезах отпросилась у доктора Ефимова и поспешила домой к бабушке. Может, та посоветует, что делать в таком случае?

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.

– Глафира Кузьминична, вы свободны! Можете выходить! – хмуро открыл дверь камеры капитан Железнов.

– И вам доброе утро, Семен Гаврилович. Свободна? Какая прелесть! А я так отлично у вас выспалась на арестантской перине под пуховым одеялом, – язвительно заметила Глаша.

В камере царил адский холод, и единственная дубовая скамья совсем не годилась для приятных сновидений. Глаша куталась в шаль, пытаясь согреться, и подслеповато смотрела на своего мучителя, выйдя из темноты камеры в светлый коридор.

– Извините, Глафира Кузьминична. – Капитан взглянул на озябшую девушку, и ему действительно стало стыдно: что это вчера на него нашло? Ему совсем не понравилось, что дамочка начала учить его сыскной деятельности, а потому решил ей насолить, но сейчас, увидев, какой холод царит в арестантской, пересмотрел свои методы воспитания женщин. Еще заболеет чахоткой, напишет жалобу Жилину, и тот с него три шкуры спустит или еще хуже – отправит городовым на Сенной рынок, падать ниже некуда.

– Вы извиняетесь? Это что-то новое! – улыбнулась барышня. – Я могу идти?

– Вы совсем замерзли, пойдемте, я горячего чайку налью, а то заболеете, – сконфуженно сказал капитан.

– Да, чай не помешает, – спокойно ответила Глаша, упираться сейчас было некстати.

– Пройдемте, и еще раз простите мне мою оплошность, – снова покаялся Семен Гаврилович.

Глафира кивнула и вцепилась ледяными руками в шаль, которая не особо спасала ее этой ночью, когда она совсем не сомкнула глаз.

В кабинете Семен Гаврилович принес кипятка, налил крепкий травяной чай, достал из своих запасов горшочек меда и заставил Глафиру съесть пару ложек этого лечебного снадобья.

– Вы не волнуйтесь, Глафира Кузьминична, мне моя тетка из Орловской губернии привозит со своей пасеки мед, он творит чудеса, от любых хворей помогает.

Глаша пила огненно-обжигающий чай и чувствовала себя почти хорошо.

Почти – потому что еще свежи были в памяти часы, проведенные в холодной камере арестантской. Ей еще повезло, что, кроме нее, там никого не было,