– Уже более пяти лет!

– И вы до сих пор не знаете, чем она увлекается? За пять лет не узнали ее?

– Мне не до пристрастий моих служанок было, хотя… – Свистунов задумался. – Глафиру хлебом не корми, дай только в мои расследования нос свой сунуть. Она обожала мешать мне в детективной работе, могла вносить разброс в мои гениальные методы, могла нести всякую чушь, которую она считала важной в расследовании. Вот как-то так! – развел он пухленькими руками.

– Хорошо, зайдем с другой стороны: она сказала, куда вчера пошла? Когда-нибудь ранее она терялась? Вы знаете ее родню, друзей-знакомых?

– Нет, я никого не знаю. Некогда мне личной жизнью служанки заниматься! – фыркнул Аристарх Венедиктович.

– За пять лет ни с кем не познакомились? – в ответ сыронизировал Казимир Евграфьевич.

Сыщик Свистунов пожевал губами, принялся сосредоточенно разглядывать потолок, потом все-таки замотал головой:

– Нет, не помню я. Что-то такое она говорила, но не помню!

– Ладно, куда она пошла, вы знаете?

Свистунов снова задумался:

– Я принимал ванну, вчера устал, умаялся, даже чуть не заснул в пене травяной. Глашка что-то крикнула из кухни, вроде на рынок пошла или еще куда, я не слушал ее, – фыркнул сыщик.

– Впрочем, как всегда, – тихонечко про себя сделал вывод ротмистр. – А отчего вы вчера умаялись?

– Это совсем не имеет отношение к исчезновению моей горничной. Это касается моего нового расследования, я вчера в одиночку справился с десятком… нет, с двумя десятками вооруженных бандитов, – хвастливо задрал подбородок верх Свистунов.

– С двумя десятками? Феноменально! Вооруженных? – притворно удивился Жилин.

– Вооруженных до зубов – и ножи, и пистолеты, чугунные сковородки и еще много всякого у них было! – хвастался Аристарх Венедиктович.

– Да неужели?! Какой же вы грозный! – шутливо аплодировал ротмистр.

– Да, я такой, – серьезно склонил голову Свистунов.

– А каким же вы делом вчера занимались?

– Хорошо, я отвечу. Это здесь, в самом бандитском районе города, может, слыхали, в Канаве мужика по кусочкам расчлененного нашли? Слыхали? Ну вот, я как раз это дело расследую! – надул щеки Свистунов.

– А ваша горничная Глафира была вчера с вами?

– Конечно, я ее частенько по своим делам беру! Она вчера от нервов так, бедняжка, плакала, так боялась, я ее спас, закрыл своей грудью, – облизал крошки с пальцев сыщик. – А еще чайку можно?

– Конечно, можно, – ответил Казимир Евграфьевич. – А могла ваша Глафира снова отправиться в район Обводного канала? Раз уж она так интересуется вашими расследованиями?

– Ну, возможно, и могла туда пойти, – кивнул Аристарх Венедиктович.

– Хорошо, я вас понял, тогда мы можем начать поиски именно оттуда, – согласно кивнул ротмистр Жилин. – А сейчас, простите меня, я дам указания своим подчиненным, и мы живо найдем вашу служанку.

– А как же чай? – жалобно спросил Аристарх Венедиктович, доедая очередной кусок пирога.

– Да-да, чай, извините, одну минуточку! – Казимир Евграфьевич вышел в приемную, где скучал капитан Семен Железнов.

– Доброе утро, Казимир Евграфьевич, я вас дожидаюсь. Тут такое дело… – Но договорить капитану не дали.

– Семен Гаврилович, отставить все свои дела. Сейчас для вас задание необычайной важности: где-то в районе Обводного, скорее всего в Ямских переулках-проулках, вчера поздно вечером пропала девушка. Невысокая, миловидная. Родинка на левой щеке, – передал описания Глаши ротмистр. – Зовут Глафирой Сумароковой, двадцати трех лет от роду. Тебе задание – найти ее, хоть из-под земли достань. Понял, Гаврилыч?

– Но я… – Глаза Железнова округлились от удивления, ведь он практически нашел ее, точно знал о ее местопребывании.

– Я понимаю, что ты мне хочешь сказать, капитан. Такой бандитский район, и что ее уже должны были давно порешить, ведь барышня-то приличная… Ну, тогда найди мне ее труп. Но лучше живой найди и поторапливайся, Сеня, поторапливайся. Любая информация о Сумароковой мне нужна сегодня к обеду, к двенадцати часам дня. Или, смотри у меня, три шкуры спущу. До обеда! Дольше я его у себя не придержу, и так ни сил, ни продуктов больше не осталось. – Ротмистр махнул рукой и снова испарился за дверью.

А капитан Железнов Семен Гаврилович так и остался стоять с открытым ртом и выпученными глазами.

Как же ему теперь рассказать начальнику, что он сам упрятал Глафиру Сумарокову в арестантскую, где она и провела прошедшую ночь?!

Железнов почесал в затылке и пошел разыскивать барышню в арестантскую.

Петроград. Ноябрь 1923 г. Городская Барачная больница

Любовь Николаевна Крылова, несмотря на довольно юный возраст, очень рьяно и аккуратно относилась к своим трудовым обязанностям. Все медицинские карты пациентов были в полном порядке, все назначения лечащих врачей Любочка помнила досконально, на все процедуры симпатичная медсестричка приглашала пациентов с милой улыбочкой, и все в один голос твердили, что рука у Любочки легкая и уколы она ставит безболезненно.

Но только не сегодня! Не сегодня!

Инструменты валились у нее из рук, она перепутала время капельницы у Евстигнеева, потеряла карточку Мартыновой, еле-еле поставила укол Репину, так у нее дрожали руки.

– Заболела, что ли? – шептались девушки в ординаторской.

– Или влюбилась? – выразительно кивала доктор Глебова.

А старшая медсестра Татьяна Гордеева пообещала, что если Крылова еще сегодня что-нибудь напутает, то ей так намылят шею, что даже никакой доктор Ефимов ее не спасет.

– Я ей влюблюсь! Только не в мою смену! – грозила Татьяна Михайловна, наблюдая, как Любочка в панике собирает рассыпанные по полу лечебные назначения.

Но не душевные терзания сегодня донимали медсестру Любовь Крылову, перед ее глазами стоял уродливый старик с грязно-зелеными пальцами, который хохотал на дне Обводного канала и затягивал туда неприкаянные души.

– Совсем с этими психами с ума схожу! – прошептала Любочка и прижалась лбом к холодному оконному стеклу. За окном клиники бушевала непогода, сильный ветер швырял остатки мокрых листьев по тротуару, в воздухе уже явно пахло надвигающейся зимой.

– Скорей бы зима, тогда на Обводном топиться люди не будут! Все заледенеет! – вполголоса сказала сама себе медсестра Крылова.

– Вы что-то сказали про Обводный, Любочка? Что это сегодня с вами? Глаза красные, нос распухший! Вы плакали ночью, милочка? – Доктор Ефимов собственной персоной стоял за спиной.

Нет, ночью она не плакала, она практически не сомкнула глаз, сотни и тысячу раз перечитывала средневековую хронику Эрика Абосского, но не сообщать же об этом профессиональному психиатру.

– Доброе утро, Иван Данилович, вы ошиблись, у меня все хорошо! – шмыгнув носом, сообщила девушка.

– Я вижу, как у вас все хорошо. А ну