– Свистунов? Надо же, я о вас слышал, но я вас несколько иначе представлял, – критически оглядел дородную фигуру детектива ротмистр.

– Да, это я.

– Я читал о ваших расследованиях, весьма впечатлен. Пройдемте в Управление, вы по дороге расскажете, кто такая ваша Глаша и где она потерялась, – любезно предложил Жилин.

– Да, конечно, – важно кивнул Свистунов. – А у вас на Офицерской удастся чем-нибудь перекусить? С утра маковой росинки во рту не было, – пожаловался сыщик, а его живот при этих словах утробно забурчал.

Петроград. Октябрь 1923 г.

Любочку младший сержант Ильин снова нашел в Публичной библиотеке. На сей раз девушка не выражала никаких восторгов, напротив, она сидела над толстым пыльным фолиантом, нахохлившись и с недоумением глядя в пустое пространство перед собой.

– Любочка, Люба!!! Любовь Николаевна! – громко прямо в ухо гаркнул милиционер, за что получил выразительный взгляд строгой библиотекарши в толстых роговых очках.

– А, Саша, добрый день, извини, я немного задумалась! – Девушка вздрогнула от неожиданности и удивленно уставилась на парня.

– А я сейчас только от бабушки твоей, пирожками вкусными угощала, с мясом! – мечтательно промолвил парень, а потом обратил внимание на пустой и задумчивый взгляд у медсестры Крыловой. – Нашла тут что-нибудь интересное по нашему делу? – ахнул он.

– Представь себе, Саша, нашла. – Люба тяжело вздохнула. – И если то, что я здесь вычитала, правда, то дела наши, Саша, весьма и весьма плохи, – покачала она головой.

– То есть?

– Вот, я просматривала материал по району Обводного моста и закопалась в документах. Мне библиотекарь Нинель Максимовна посоветовала обратиться к средневековым хроникам. – Снова глубокий вздох.

– Да не тяни-то! Что нашла? – снова гаркнул Ильин.

Библиотекарь Нинель Максимовна снова неодобрительно покачала головой.

Любочка понизила голос и тихонька начала зачитывать статью из старинной книги:

– Средневековая хроника Эрика Абосского гласит: в тысяча трехсотом году маршал Торкель основал в устье реки Охты крепость Ландскрону. Владычество шведской короны на берегах Невы закреплялось жестоко. Отряды маршала огнем и мечом прошлись по карельским поселениям на реках Кеме (Фонтанка) и Сутилла (Волковка). На одной из излучин Сутиллы шведы наткнулись на капище, где идолопоклонники устраивали нечестивые шабаши, принося в жертву своим богам животных и собственных младенцев. – Любочка перевернула страницу и продолжила: – Гнев ревностных христиан был беспределен: солдаты с яростью принялись сокрушать истуканов. В разгар погрома из густого ельника появился безумный старик отвратительного вида и стал призывать на головы погромщиков месть всех сил Тьмы. Солдаты тут же убили старого нечестивца, но страх от заклинаний проник глубоко в их души, поскольку в то время рассказы о страшных возможностях карельских колдунов заставляли трепетать всю Скандинавию.

– Сказки какие-то ты мне читаешь, – хмыкнул Ильин. – Шабаши, ведьмы!

Люба усмехнулась и продолжила читать:

– Это еще не все. Слушай дальше. В Ландскроне нашелся некий человек, весьма сведущий в колдовских учениях, который предложил выбить клин клином. Маршал Торкель уж на что был ревнителем веры Христовой, но и то был вынужден согласиться на сомнительное предложение, опасаясь, что суеверный страх гарнизона обернется открытым бунтом. – Люба перевела дух, вздохнула, перевернула страницу и дальше продолжила: – В одну из ночей на месте бывшего капища состоялся не менее гнусный и отвратительный шабаш, чем те, что разворачивались здесь прежде. Чтобы лишить силы заклинания колдуна, в жертву Дьяволу было принесено пять молодых карелок. Их кровью окропили гранитные плиты с выбитыми на них магическими словами и знаками, а трупы бросили в одну яму с трупом колдуна. Затем знаток потусторонних тайн навечно заклял дух злобного старика и в завершение осквернил святое распятие. Как далее повествует хроника, едва святотатство свершилось, по ночному лесу разнесся ужасающий хохот, и внезапно поднявшимся вихрем с корнем опрокинуло огромную ель.

Прочитав эти строки, Люба замолчала и уставилась пытливым взглядом в лицо младшего сержанта.

Тот тоже молчал, рассматривая узор на полу. С потусторонними силами сражаться Александру Гавриловичу еще не доводилось.

– Да уж, дела. И как со всем этим бороться? Ты что-нибудь нашла еще про это проклятое место? – наконец спросил он.

– Ты прав, с тех пор это место на берегу Сутиллы считалось проклятым. Во времена Петра Первого и позже в здешних лесах часто случались необъяснимые, таинственные происшествия, поэтому люди старались обходить их далеко стороной. Скажем, в тысяча восемьсот пятом году землекопы, работавшие на строительстве Обводного канала, отказались выбирать грунт близ Волковки, объяснив прекращение работ нехорошими слухами об этих местах. Генерал-лейтенант Герард добился возобновления строительства, лишь до полусмерти избив зачинщика и пригрозив остальным рабочим ссылкой на каторгу, – ответила девушка.

– Да, при царе с рабочими особенно не церемонились, – кивнул младший сержант Ильин. – Ну а в наши годы сила старинного заклятия была грубо разрушена, и злой дух колдуна, сдерживаемый в земле более шести веков, вырвался на свободу. Получается, так? – глухо спросил Ильин. – Но такого быть не может!

– Все может. Тут еще в конце девятнадцатого века интересный случай был. Баба простая одна своего мужа убила, на куски порезала и в Обводный скинула. Так что место действительно нехорошее, проклятое, – дополнила свой рассказ Люба. – А тебе что в церкви сказали? Помог отец Федор?

– Сказали молиться и верить, что они еще могут предложить, но одна молитва нам не поможет! – покачал головой милиционер.

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.

На Офицерской, дом двадцать восемь, в Управлении сыскной полиции города царило оживление. Постовые, городовые – все жаждали получить аудиенцию у начальника сыска, ротмистра Казимира Евграфьевича Жилина, но тот попросил никого не пускать, распорядился принести горячего чая с баранками и пирогами и погрузился в беседу со знаменитым сыщиком Аристархом Венедиктовичем Свистуновым.

Хотя признать в этом неопрятном обрюзгшем толстяке гения сыска было сложно, но виной всему были лишние треволнения – пропала горничная, а по совместительству помощница в детективных делах Глафира. И без нее, по выражению самого Свистунова, он был как без рук.

Аристарх Венедиктович вздыхал, хмурился и не прекращал жевать вишневый пирог, запивая его уже третьей чашкой чая.

– Хорошо, коллега, расскажите, куда могла направиться ваша служанка? Она сообщила вам? У нее был ухажер, близкий приятель? Чем она занималась окромя работы у вас?

– Эх, Казимир Евграфьевич, можете не повторяться! Я сам прекрасно знаю все эти вопросы, которые стоит задавать в подобное время! – покачал головой сыщик. – Чем занимается Глаша, окромя работы у меня, я понятия не имею, – покачал он головой. – Да у нее и нет свободного времени на всякие глупости типа ухажеров.

– Так я понял, что девушка молодая, интересная. Должен же быть приятель, близкий друг, наконец! – удивился ротмистр. –