в выходной день. Нашли какую-то щель и пролезли. Мимо наблюдения проскочили, а может оно сбоило. Не слишком корпорация заморочилась с безопасностью, все-таки не Москва – провинция.

Там за забором много было интересных штук, но я про котлован. Огромная такая яма, жирная грязь по краям, а в середине какие-то штуки из воды торчат. Металлические, интересные. Лёшка тогда углядел что-то, твердил, что это андроид класса В. Хорошо бы его вытащить, вдруг удастся отладить. Наш будет. И мы станем круче всех в городе.

Вот стоим так и спорим на скользком краю, а из грязи заманчиво поблескивает. Тянет, мозги отключает, в восемь лет их и так не густо. Я не полез, брезгливо как-то стало, а он… съехал к этому хламу. Никакого там андроида не оказалось, а выбраться обратно никак. Соскользнул, застрял, стал захлебываться. Тянет руки, просит вытащить, жижу из рта плюет, а она все равно, захлестывает. Я лег на живот, думаю, дотянусь и сам поехал. Чудом перевернулся, выгреб обратно и давай орать. Системы безопасности чудом-таки включились. Лёшку выудили из глубины, совсем дохлого на вид. Но откачали. А у меня потом сны заладили. Как ноги скользят по самому краю, внизу что-то булькает, и взгляд оторвать невозможно. Почему бы не попробовать? Темное, страшное – оно и отталкивает, и притягивает. А выбор ты делаешь сам. Как и эти суицидники.

Ничего себе разворот, от канавы к самоубийцам, но так-то да, притягательный ужас.

– Возможно, ты прав. Ну, в отношении некоторых из них. Тогда количество тех, кого привлекает тьма – во все времена будет одинаковым. А у нас – растет. Значит, дело в другом. Есть объективные причины. Ям, о которых ты говоришь, как бы стало больше.

Игорь расхохотался.

– Так всё-таки человек – это идущая на убой неразумная скотина?

– Знаешь, ты меня запутал своими иносказаниями, – разозлилась Женя. – И они ничего не отражают.

– Ладно, ладно, – поднял он вверх руки. – скажу проще, специально для студенток, слабо знающих историю. Количество самоубийств, действительно, выросло. Причем почти на столько же, насколько сократилось количество убийств. Нынешние технологии контроля оружия и фиксации конфликтов просто не дают убивать. И идиоты стали убивать себя. Две стороны одной медали. Отчасти поэтому самоубийство и классифицируется как преступление. А насчет количества ментальных расстройств… Думаешь у убийц, массовых, бытовых или маньяков, их не было? Еще какие имелись! А ментальные расстройства – это и есть те самые ямы. Удержаться на краю еще можно, но, если нырнул, по скользкой грязи без специалистов не выбраться. Шагнуть в яму или отойти прочь – выбор за человеком. Если его специально не столкнули, конечно.

– Хорошо, я все поняла. Зараза смерти сидит в нас самих, а ты по мере правоохранительных сил стараешься приостановить ее распространение. Я же пошла за тобой, потому что меня тоже потянуло в яму. Ты – моё кратковременное ментальное расстройство.

– В каком-то смысле да, моя девочка. В каком-то смысле…, – он обхватил ее горло, слегка сдавил и притянул к себе для поцелуя. – Надеюсь, что не кратковременное. Но по мне, лучше быть ямой, чем прыгуном.

Тогда она отнеслась к фразам Игоря как к интеллектуальной игре. Мишура слов на полотне недомолвок. Интрига, разогревающая страсть. Маски, которые он меняет. Сексуальные игрушки, которые достает за шторками из декоративных ниш. Но он не просто говорил, что думал, а показал ей, чем является. Только Женя не сумела испугаться. Доверилась, приняла его мировоззрение. И, как идущий на убой скот, соскользнула в эту самую проклятую яму.

Глава 11. Раба любви

Толчки снизу заставляли прижиматься к холодной шелковистой стене. Ладони на груди жгли, как два клейма удовольствия. Раствориться и двигаться в рваном ритме – все, что требуется. Игорь брал торопливо, как ему было удобно. Дыхание перехватывало, но все равно хотелось еще сильнее, глубже. Женя застонала с усилием поднимаясь на носках, прогибаясь навстречу ритму ударов.

Игорь сзади будто бы даже зарычал. Перехватил за бедра, подкинул вверх, наваливаясь, вдавливая всем телом. Широкие ладони жадно и жарко мяли ягодицы. Она, как лягушка, впечатаная, пришпиленая. Не двинуться. Скользит на каплях собственного пота. Теряя понимание, кто вообще такая. Наслаждение пульсирует внизу, давит, тянет, а остальное… Да хоть небо рухнет в океан. Руки ослабли, потеряли упор и чувствительность, упали на бедра. Тело превращалось в желе.

Пусть заберет все. Не имеет значение, как и где, лишь бы отдать.

– Игорь…, – простонала она.

Поцелуй ужалил в шею, и тело дернулось, как от разряда. А потом жгучий выдох у уха:

– Кончай, девочка.

Наслаждение вспыхнуло, скрутило бедра, сбило дыхание и утянуло в блаженную темноту.

Женя очнулась на полу, голой и безвольной, как тряпичная кукла. Игорь возвышался, поправляя ширинку. Смотрел сверху темно и неотрывно. Наверное так голодное животное следит за добычей. Захотелось подобрать под себя ноги. Накатила знакомая смесь тревоги и вновь возвращающегося возбуждения.

Игорь наклонился, резко дернул вверх и сразу прижал к себе.

– Ты такая… Лучшая.

Просунул между их телами руку, провел от живота к лобку и нырнул пальцами между ног. Жестко, почти болезненно. Женя застонала, потянулась губами к губам. Он лизнул ее языком и резко отстранился. Насмешливо дернул уголком рта.

– Одевайся. Хочу, чтобы ты сегодня съездила со мной к одной дамочке.

– Вот так вдруг? Ты серьезно?

– Абсолютно, – он звонко шлепнул ее по заднице, направляя в сторону спальни.

– Может, сначала душ?

– Нет времени, – заявил по-деловому, поправляя рубашку. – Сходишь вечером. Сейчас просто салфеткой воспользуйся.

Ей не хотелось натягивать одежду на влажное тело. Но диктаторство возбуждало, и обычно она не спорила с Игорем. Погружалась в его настроение, то ласковое, то злое, то веселое, то мрачное. И так изо дня в день. Странное ощущение, как привычка поверхностно дышать. Сначала кислорода не хватает, но очень скоро накрывает волной темного удовольствия. И с каждым разом уходишь в него все глубже и глубже. Тонешь, и нет желания всплывать.

Игорь как-то незаметно овладел всем ее существом, и это вносило в повседневную жизнь какое-то потустороннее вязкое удовольствие. Женя будто не могла им наесться. Может, это и есть любовь?

– Хочешь, чтобы я изобразила твою практикантку?

– Ну почему изобразила. Ты же еще не написала диплом?

Женя поморщилась. Заброшенный диплом – больная тема.