Семена попали на благодатную почву. У графини было три дочери, одна из которых ехала сейчас с мамой и сидела неподалеку, у костра, со сверстницами.

Миранда просто не подходила им по возрасту. Это сорок и сорок пять лет, разницы почти нет, а десять и пятнадцать – очень серьезно. Совсем разные поколения, вкусы, мысли, чувства…

– Да. В наше нелегкое время у девушки должен быть защитник.

Лиля улыбнулась.

– Или защитница. У меня – Нанук, у Миранды – Ляля.

– Красивые имена.

– Да. Нам их привезли щенками, мы сами их растили, никому не доверяли…

– Это, наверное, сложно?

– Что вы! – Лиля искренне удивилась. – Это же вирманские собаки! Джерисон нанял вирман, чтобы те помогли и все разъяснили. И все получилось в лучшем виде.

Джерисону вторично не повезло с морковкой, и граф переключился на мясо. Увяз в нем зубами и подумал, что подметка – нежнее. И даже лошадям повезло больше.

Уж лучше вареный овес жевать. Да, все познается в сравнении.

– А какой у вас конь, Лилиан, – подключился граф Элонт. – Потрясающий! Аварец, верно?

– Да. Лидарха выписали для меня из Ханганата.

– Хм-м… а кобыл к нему уже водили?

Лилиан покосилась на Джерисона, граф кое-как выдрал клыки из мяса, и принялся согласовывать важный вопрос улучшения конских статей. Граф Элонт оказался завзятым лошадником, и мужчины быстро нашли общие темы для разговора. Подключился и граф Ройвель.

Дамы, оставшись без присмотра мужчин, опять атаковали Лилиан.

– Все же, Лилиан, мне кажется, что ездить в седле по-мужски – неправильно.

Ага, то ли дело навернуться с женского седла, – фыркнула про себя Лилиан. – Вон, унесенных ветром вспомни? А скакала бы Бонни в мужском седле, и жива б осталась девчонка!

Конечно, вслух она этого не сказала.

– Дамское седло замечательное, но не приспособлено для длительных путешествий. К сожалению. А в карете и душно, и устаёшь, и мышцы размять хочется. А дочку вообще укачивает.

Дамы дружно закивали.

Видимо, проблема была близка и понятна. Но… поди, решись.

– У вас вообще очень оригинальные наряды, Лилиан, – переключилась на более безопасную тему Эрмина. Но Лилиан даже не сомневалась, что через пару-тройку дней они дозреют до примерок, а там и сами верхом поедут.

Терпеть можно, когда альтернативы нет. А когда знаешь, что может быть иначе, можно лучше и ничем поступаться не придется… надо только вежливо поговорить с приятной молодой дамой…

Процесс пошел.

Постепенно, по миллиметру, отношение так и будет сдвигаться в лучшую сторону. Но работать еще и работать…

Этой же ночью супруги, удрав из лагеря, беседовали под звездным небом.

Миранда, притянув к себе поближе Лялю, спала в палатке, а граф и графиня решили пройтись, полежать и побеседовать об астрономии.

Облачно?

Неважно, главное, дождя нет, и земля сухая.

– Лилиан, признавайся? – Джерисон уже успел немного изучить супругу. – Что ты затеяла?

– Исключительно восстановление твоей репутации в глазах света, – «покаялась» супруга.

– Разговорами о кухне? И одежде?

– А что такого?

– Крутите вы что-то, дорогая супруга?

– И что? Ваша репутация, господин граф, не пострадает от найма вирман и заказа аварца для супруги.

Это верно. Не пострадает.

А уж что потом будут говорить в свете…

Так связи и налаживаются. Потихоньку, полегоньку…

Даст Альдонай, все и утрясется?

Уэльстер, Кардин, королевский дворец.

– Мария, солнышко, посмотри, какое чудо!

Милия поманила к себе падчерицу, и та с радостью подбежала к мачехе.

Материал на платье действительно был чудом. Коралловый шелк, который безумно шел к темным локонам и карим глазам Марии, делал ее кожу прозрачной, а губы яркими. И девочка в нем была прелесть как хороша.

Милия приложила шелк и так и этак, посмотрела, как драпируются складки, и кивнула. Поцеловала падчерицу, и отпустила, погладив темные пряди.

– Так и сделаем.

– Вы так добры, ваше величество, – восхищенно пропела модистка.

– Давайте посмотрим еще вон тот бархат, – не ответила на комплимент ее величество.

Доброта…

А что такое – доброта?

Милия Шельтская никогда не была ни злой, ни доброй, она была благополучной. У нее была хорошая семья, любящий отец и заботливая мать, она была старшей из четырех детей, и привыкла заботиться о младших. Ей не было это в тягость, потому что мать всегда подчеркивала – Милия ее первенка, любимица и лучшая помощница.

И девочка старалась.

Потом отец набрал денег, а это не так легко, когда вы живете в глуши, и вывез дочку в столицу. Милия знала, что ей особенно не на что рассчитывать – не слишком большое приданое, отец всего лишь барон, да и она не так, чтобы красавица.

Каштановые волосы, конечно, хороши, и серые глаза тоже, но ведь есть и красивее! Вот в романах принцессы – те красавицы. Черные локоны, черные глаза. Или золотые локоны и голубые глаза. А она – обыденная.

Но и обычные девушки кому-то да нравятся, правда же? Милия обязана сделать неплохую партию, и помочь братьям и сестричке. И родителям тоже. Это же понятно!

Бунт?

Протест?

Бунтовать можно против общественного строя, но в родной семье, где тебя любят, и на тебя надеются? Ты можешь отстоять свою независимость, но стоит ли игра свеч?

Что на одной чаше весов? Брак по любви, которой ты еще не испытывала, страсти, как в романах, ссора с родными, плохая репутация для тебя и твоей семьи, и неизвестно еще, чем закончатся все эти страсти. Примерно половина романов, кстати, кончалась смертью героев, а это Милию вовсе не вдохновляло. Может, и красиво умереть рядом с телом возлюбленного, орошая его слезами, но… почему бы не попробовать прожить еще лет так восемьдесят? У Альдоная времени нет, возлюбленный может и дождаться.

А на другой чаше весов спокойная жизнь, с мужчиной, который может, и не идеален, но родители никогда не пожелают зла своему ребенку. Разве Милия разберется сразу, хорош ли человек? Конечно, нет. А вот мама с папой разберутся. Делом Милии будет полюбить своего супруга и помогать ему во всем. И помогать родным, и рожать детей, и вести дом, и видеть, как растут твои сыновья и дочери, и сделать их счастливыми… мало?

Знаете, господа, не надо быть неблагодарными свиньями!

Перечисленное – это очень много. Просто не все понимают таких простых истин. Счастлив не нахапавший миллионы, а тот, кому достаточно и пяти золотых.