Вопрос.

Из чего сделать горловину?

Но пробки же здесь делают? Надо просто попробовать. Вернется она домой, в Тараль, и обсудит с мастерами. В дороге точно не получится, а вот там… или получится?

Стекло, конечно, надо обговорить с Темиком, а вот если металл, особенно в дороге? Сосуд Дьюара можно ведь и металлическим сделать. Двух – или трехслойным, к примеру. А между стенок что-то такое насыпать – адсорбент?

Активированный уголь? С ним и возни много не будет. А что у него с теплопроводностью?

Цифры Лилиан помнила плохо, но вроде бы уголь должен быть пористым, и теплопроводность у него повышается по мере роста температуры? Максимальная температуры пищи – сколько она может быть? Можем принять по температуре кипения воды. Сто градусов Цельсия.

А минималка?

Минус один градус, чтобы лед держался.

Эх, плохо не знать физику.

Но – металлический сосуд с двойными или тройными стенками, допустим, серебряный или посеребренный как снаружи, таки изнутри. Полировать металл здесь научились.

Внутрь, между стенками, активированный уголь, и запаять. Пробка, крышка.

Нарезку не сделают?

Да и Мальдоная с ней, с нарезкой. Лиля еще помнила советские термосы, на которые крышки не навинчивались, а надевались. Иногда с та-аким матерком! А еще пробки, которыми затыкались термоса, и как эти пробки душевно выковыривались зимой…

И ведь держали температуру! Преотлично держали!

– Лилиан?

– Да? – очнулась от мыслей женщина.

Джерисон смотрел с улыбкой.

– Все было очень вкусно. Спасибо.

Лиля улыбнулась. Обвела взглядом стол.

Полностью чистые, только что не вылизанные тарелки подтверждали правоту супруга. Да и оба графа улыбались более, чем дружески. И графини.

– Замечательный ужин, – Эрмина выглядела довольной. – И мясо такое мягкое…

Еще бы, восемь часов мариновалось. Но это ведь и на ночь можно поставить.

Маринады все отлично знали, мясо вымачивали в вине, в меду, в уксусе, но главное ж что? Главное – мариновать правильно тогда и есть будут. А иначе в рот не возьмешь.

– Да, и вкус своеобразный. Дичь пока прожуешь, зубы в ней оставишь. А это – прелесть просто.

– Это ваш личный рецепт? Поделитесь, Лилиан?

Присцилла Элонт почти с симпатией смотрела на Лилиан Иртон.

Что греха таить, сплетен ходило много, очень много. А реальность оказывается другой?

Милая дама, которая любит падчерицу, причем взаимно, а ведь известно, что детей не обманешь, обожает мужа и знает много всего интересного… откуда?

– Этот рецепт мне привезли из Ханганата, – похлопала ресницами Лилиан. – Делается шашлык очень просто…

– Шашлык?

– Да, оно так называется… мне нравится собирать рецепты, это так интересно! Всегда есть возможность подать к столу что-то новенькое.

И дамы принялись беседовать на вечную кулинарную тему. Во исполнение самого главного завета для счастливой семьи: мужчин надо кормить.

Ативерна, Лавери.

Ингрид на миг прижалась к мужу.

Приникла всем телом, ощутила тепло и спокойствие, надежность и уверенность. И коротко коснулась губами обветренных губ мужа.

– Вернись!

– Обещаю.

Лейф не собирался бросать ни жену, ни сына. Конечно, сына!

Ингрид хотела дочку, но это потом. Вот, штук пять мальчиков родят, тогда и о девочке подумают. Чтобы защитники были у сестренки.

Споры были приятными, потому что заканчивались обычно в постели. А сейчас, вот, приходилось уезжать. И хорошо, что не просто так.

Лейф ехал, как человек правителя Ативерны. И ехал вместе с его высочеством и ее высочеством. Принцесса Анжелина все-таки решилась поехать, посмотреть, что там на Вирме интересного.

Замуж?

Пока – нет. А дальше, кто знает, как жизнь повернет. Мог ли сам Лейф рассчитывать на такую удачу, сидя в Альтвере, в «Свинье и собаке»?

Может, и так получится, что сегодня посол, а завтра труп. Но в таком случае пусть примут его душу родные боги, и в особенности воинственный Хельг.

Всего на Вирму отправлялись десять кораблей.

Один – Лейфа, один Эрика, восемь – лично его величества.

Вирмане считали десятку счастливым числом, и Эдоард не собирался пренебрегать ничем. Ни суевериями, ни предчувствиями… хоть бы и три раза поплевать и два раза постучать! В политике нет мелочей, есть – возможности.

Корабли покачивались у пристани, уходя с отливом. Пора…

Уже махал рукой Эрик, уже соленый ветер моря и свободы трепал привычно волосы, звал за собой, вперед, на Вирму!

Ингрид улыбалась.

Мужчин провожают улыбкой, чтобы зло не прицепилось, а встречают слезами, чтобы смыть горечь разлуки, так уж повелось.

Вот Лейф восходит на корабль, вот поднимаются паруса с нарисованными на них драконами – пусть неведомые звери испугают зло. Пусть не настигнут их в пути шторма и бури….

Ингрид стояла, пока корабли отплывали, стояла бы и дальше, когда они уже скрылись из виду, но чья-то сильная рука опустилась на плечо.

– Негоже, дитя Альдоная.

Женщина повернулась, чтобы увидеть патера Воплера.

Служитель божий стоял и смотрел на нее с укоризной.

– Сама простудишься, дитя заболеет. Неужто тебе такого хочется?

Ингрид покачала головой. Нет, не хотелось.

– Пойдем. Помолимся за их благополучное возвращение.

Ингрид покачала головой.

– Я молюсь своим богам.

Патер хмыкнул, снял с плеч еще и свой плащ, и закутал женщину поплотнее, только нос торчал. Покрасневший то ли от слез, то ли от холода.

От холода, конечно, она ведь не плакала!

– Вот и молись. В тепле и уюте. Не знаю, как там ваши боги, а Альдонай прямо говорит, что к женщинам в тягости отношение особое. Их беречь надо, они готовятся зажечь свет новой жизни.

Ингрид вздохнула – и кивнула.

Не одна она провожала любимого сегодня. Сейчас все женщины столпились рядом с патером, ровно цыплята прижались к курице…

– Пойдемте, патер. Может, кто-то из богов и услышит? И отзовется?

Патер проигнорировал очевидное богохульство. Ясно же, что бог един, и имя ему Альдонай. Но если души этих людей до сих пор пребывают во тьме невежества? Что поделать?

Только постепенно рассеивать тьму.

Хотя бы помолиться для начала. Ясно же, что в освященном храме молиться можно только Альдонаю. Вот и пусть, дело нужное…