способствовать коллективному вырождению человечества, – создать из себя господина самостоятельно – через тот труд, о котором Чехов писал свое легендарное «выдавливать из себя раба по капле». Но если писателю для этого необходим был поистине титанический труд самодисциплины, то сегодня возможности, открывшиеся нам в диалоге с бессознательным, позволяют всем психологически-невзрослым наконец-то повзрослеть именно так, как любят дети, – «как проще».

Подлинный Взрослый, которого мы видим в бессознательном, когда нам удается смоделировать благополучную фигуру за счет слияния детско-родительских идентичностей, – это и есть ницшеанский господин, носитель чистой силы, моральный образец, рожденный вызывать восхищение, – тот, кто максимально приближен к сверхчеловеку, но гораздо более понятен нам. Требования, которые предъявляет человеку бессознательное, поразительно тождественны требованиям морали господ.

Подлинный Взрослый в бессознательном – это архетипический Аристократ.

Когда на практике я даже бегло рассказываю клиентам о различиях в морали рабов и господ и показываю, что каждый человек может быть либо аристократом, либо чернью, а третьего не дано, перед ними возникает «выбор без выбора». Бессознательное сразу же подгружает им огромные массивы данных, стоящие за этими двумя предельно сильными архетипическими образами – «аристократ» и «чернь». Никто не хочет быть рабом, даже если пока еще всецело им является.

Именно на контрасте с аристократическими качествами рабские черты ресентимента выглядят для нас максимально отталкивающе. На образном языке бессознательного этот контраст выглядит и вовсе впечатляюще: когда с одной стороны серая или черная сгорбленная фигура, квинтэссенция ничтожества, а с другой – высокая, сияющая, с безупречной осанкой и высоко поднятой головой.

На практике я вижу, что перспектива оказаться «чернью» куда сильнее мотивирует психологически-детей на изменения и труд, чем все «морковки» и «конфеты» материальных целей, вместе взятые. Душа содрогается перед мерзостью ресентимента и страшится остаться в этих нечистотах навсегда.

Ницше сокрушается: «…и всякое “Было” преобразовать в “Такова была воля моя!” – только это назвал бы я избавлением!

Воля – вот имя освободителя и вестника радости: так учил я вас, друзья мои! А теперь научитесь еще следующему: сама воля есть еще пленница.

“Хотеть” – освобождает: но как называется то, что и освободителя заковывает в цепи?

“Было” – так зовется у воли ее скрежет зубовный и ее затаенная скорбь. Бессильная против того, что уже свершилось, со злобой взирает она на все минувшее. <…>

Почему время не бежит вспять – вот что вызывает ее тайную ярость; “Было”– так зовется камень, который не может сдвинуть она.

И вот катит она камни злобы и негодования и мстит тем, кто не испытывает, подобно ей, ненависти и досады.

Так воля, освободительница, стала причинять боль всему, что способно испытывать страдания; мстит она за то, что не в силах повернуть время вспять».

Эта цитата великолепно иллюстрирует беспомощность традиционного психоанализа. Недостаточно осознать причину проблемы или найти в прошлом «корневой эпизод», ставший отправной точкой проблемы. Да, чтобы избавиться от проблемы в настоящем, необходимо изменить то прошлое, где проблема только-только зарождалась – и была еще не гигантским зданием, а парой кирпичей, поставленных друг на друга. Да, если найти и вынуть краеугольный камень – все здание рухнет под собственной тяжестью. Однако, сколько бы мы ни выявляли и ни осознавали причину, это никак не повлияет на проблему в бессознательном, поскольку оно по определению не управляется сознанием. По счастью, благодаря ставшему сегодня возможным диалогу с бессознательным, которое записывает и хранит всю нашу жизнь по секундам, мы, в отличие от Ницше и отцов-основателей традиционного психоанализа, наконец-то можем укротить всемогущее «всякое “Было”» и подчинить его сознательным намерениям, перезаписав прошлое в бессознательном так же, как мы перезаписываем файлы в облаке. Для этого нам понадобится устранить слабость и невзрослость там, где те впервые зародились, – в прошлом.

Мы уже знаем, что ресентимент в отдельно взятом человеке возникает как следствие его слабости и одновременно как набор решений для нее. Однако в дальнейшем он так разрастается и создает настолько сложные хитросплетения убеждений, мышления, состояний, поведения, инструментов, реакций, эмоций, чувств, ценностей и приоритетов, что сам начинает бесконечно воспроизводить в человеке слабость, чтобы гарантировать свое существование. Можно сказать, что, явившись в жизнь человека помощником, ресентимент постепенно становится его хозяином и вынуждает человека обслуживать свою подавленность. Таким образом, ресентимент – это и плод психологической незрелости, и одновременно – ее причина.

Пример тому – очень распространенная ситуация: неблагополучная идентичность клиента с убеждением «я ничтожество» отказывается избавиться от этого болезненного убеждения, потому что именно оно и позволяет ей не взрослеть и не брать ответственность. Когда же мы спрашиваем, что для идентичности страшного во взрослой ответственности, она отвечает, что ответственность страшна тем, что, взяв ее, можно не справиться. Тогда придется лицом к лицу столкнуться с пониманием, что «я – ничтожество». Выходит: идентичность хранит боль ничтожности ради того, чтобы не сталкиваться с болью ничтожности. И если для сознания – это абсурд, то для бессознательного – рабочее решение. Руководствуясь этой логикой, незрелость в совершеннолетнем человеке не изживает себя, но бесконечно себя воспроизводит, поскольку именно она позволяет наилучшим образом поддерживать состояние слабости («я маленький и слабый»), а значит – и питательную среду для ресентимента. Способствует этому тот факт, что в социуме изжили себя все ритуалы взросления. И если в традиционных обществах для того, чтобы перейти в круг взрослых из круга детей, мальчику требовалось пройти испытание, которое часто носило характер предсмертного опыта с последующим символическим рождением заново, то сегодня какой-либо значимой ритуальной границы между «я еще ребенок» и «я уже взрослый» не существует.

На своем языке образов и метафор бессознательное часто показывает ресентимент как живую и довольно своевольную черноту в фигуре человека, с которой не всегда удается справиться в настоящем. Приходится идти к истокам, в прошлое. Но как и когда ресентимент впервые инфицирует бессознательное отдельно взятого человека? Чтобы увидеть это, нам потребуется изучить такое понятие, как «экзистенциальная позиция».

Черная дыра нелюбви

Экзистенциальная позиция – это самые глубинные, базовые убеждения человека о себе, других людях, мире и Боге, которые глобально влияют на его последующую жизнь и место в мире. Существуют более или менее благополучные комбинации экзистенциальной позиции, в зависимости от того, какие убеждения доминируют – позитивные или негативные. Например:

– я в порядке, другие в порядке, мир в порядке, Бог в порядке (сочетание полного благополучия, не встречающееся на практике и неизвестно, существующее ли в реальной жизни; гипотетически обладатель такой экзистенциальной позиции будет максимально успешен и счастлив в этом мире и легко сможет достигать всего, чего захочет);

– я не