Плечам вдруг стало легко, а затем ее снова толкнули. Волк! Это должен быть Волк! И Дженна покорно позволила себя вытолкнуть. Она вывалилась на берег, кашляя и отплевываясь. Обернулась, чтобы поблагодарить, только Волка не увидела. Дженна тут же кинулась обратно к реке, опустилась на колени. Вон он! Чуть дальше от берега! Оборотень боролся с течением. Он барахтался и никак не мог выбраться. Тея огляделась, схватила его шест и бросилась к берегу, вошла в воду и протянула палку.

— Держись! — крикнула она.

Волк услышал. Вцепился в спасительный шест, повис на нем, обессилев, а затем начал подтягиваться вперед, к берегу. Дженна кинулась к нему, перехватила, и они вместе вывалились на спасительный песок, перемешанный с травой. Оборотень тут же закашлялся, а наследница упала на спину, раскинув руки и стараясь восстановить дыхание. Кажется, она только что умерла и вернулась к жизни.

— Спасибо, — просипела она, поворачивая голову.

Оборотень стер с губ воду, встряхнул волосами. Он казался измотанным, но живым! И это главное. Они выбрались, река позади.

— Волк? — тихо позвала Дженна.

— Люмьер, — произнес он устало. — Меня зовут Люмьер.

12

Волк

— Спасибо, Люмьер, — донесся до него чуть сиплый голос Дженны. — Ты спас мне жизнь.

И вообще не понял, зачем это сделал. Ведь так просто было дать девчонке умереть. Пошла бы ко дну, а он остался свободен, вот только Люмьер не мог так поступить. Дженна доверилась ему. Она не видела в нем врага, и просто обмануть… Можно сколько угодно лгать себе, что позднее он обязательно избавится от докуки. Не избавится. Отведет к обители предков и будет надеяться, что Дженна сдержит данное слово. А если не сдержит… Что же, ему обещали быструю смерть. Умирать Люмьер не хотел, но и жить как падаль не желал.

Дженна поднялась, дотащилась до него, склонилась, желая убедиться: волк не испустил дух. Сама она выглядела как русалка: с мокрыми волосами, синими от холода губами и белыми щеками. Главное, что жива.

— Ты как? — спросила она.

— И напился, и искупался, — усмехнулся Люмьер, осторожно приподнимаясь. Ребра немного ныли — Дженна умудрилась ударить по ним локтем, а в целом могло быть и хуже.

— Ты спас меня. — Его спутница теперь сидела на прибрежной полосе, вся несчастная и поникшая. — Почему?

Хотелось бы Люмьеру знать…

— Не хочу, чтобы ты умерла, — сказал он правду. — Сейчас разведу костер, согреешься. Дальше пойдем завтра.

Уточнять, что после незапланированного купания у него подрагивают и руки, и ноги, волк не стал. Не годится оборотню признаваться в своей слабости, еще и перед девицей.

— Раздевайся, — сказал он перед тем, как уйти за хворостом. — Твой плащ в мешке, он сухой.

А второй мешок пошел ко дну… Пришлось снять его с плеч Дженны, чтобы ее вытащить. Хорошо, что большая часть их припасов находилась уже на берегу, иначе скверно было бы дело. Люмьер стащил мокрую одежду, разложил на солнце, оставшись в одних портках, и пошел прочь — искать ветки для костра. Оставалось надеяться, что его спутница не будет скромничать и тоже просушит свою одежду.

Хвороста в лесу хватало, и вскоре Люмьер заторопился обратно. Солнце — солнцем. Оно, конечно, летнее, жаркое, однако под сенью деревьев его лучи едва ощутимы, а вот пламя поможет согреться.

Когда он вернулся на берег, рядом с его одеждой сохли вещи Дженны, а сама она превратилась в кокон, завернувшись в красный плащ. Мокрые каштановые волосы рассыпались по плечам, а сама тея являла вид до того несчастный, что Люмьеру даже стало ее жаль. Он высыпал хворост, соорудил костерок, разжег его и позвал Дженну:

— Подвигайся к огню.

Она поднялась, прошла босыми ступнями по прибрежному песку и устроилась у костра. Люмьер же сел прямо на землю, радуясь, что на кожу попадают солнечные лучи. Хорошо! Особенно после ледяной воды.

— Как думаешь, вдоль заброшенного тракта опасно? — спросила Дженна, не глядя на него.

— Неприятности могут быть, — ответил оборотень. — Там шли бои, а значит, могли остаться старые ловушки: как на людей, так и на оборотней. Мы больше не охотимся в тех землях, слишком много крови, земля заражена. Оборотням пришлось уйти в другом направлении, да и мало нас осталось. Дед рассказывал, когда уходили, было две стаи по пятьдесят волков в каждой. Что случилось со второй, мы не знаем, а в нашей сейчас чуть больше двадцати оборотней.

— Поймали?

— Кого поймали, кого убили. Многие отправлялись мстить людям и не возвращались. По-разному, Дженна. Мы давно не живем с людьми в мире.

— Это страшно.

Девушка опустила голову, скрывая от Люмьера выражение лица. Видимо, его слова ее расстроили.

— Ты ни в чем не виновата, — заметил оборотень, хоть и готов был винить всех людей в бедах своего племени.

— Но моя семья уничтожала оборотней годами, — откликнулась Дженна.

— Да, — не стал отрицать Люмьер. — Справедливости ради, мы тоже нападали на людей. Говорю же, мира между нами давно нет.

— Когда я была с матерью в волчьем доме, думала, умру от ужаса, — призналась наследница. — Такая судьба, как у волков, попавших туда, хуже смерти. Если я стану ат-теей, этот кошмар прекратится.

— Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить, — с печалью заметил Люмьер.

— Я смогу! — горячо воскликнула Дженна.

— Для начала хотя бы переживи купание в ледяной воде, — хмыкнул оборотень. — Иначе мне будет очень непросто доставить тебя в обитель предков.

На самом деле, он не знал, что будет делать, если Дженна заболеет. Человеческое тело такое хрупкое! При этом сам Люмьер был уверен, что для него переход реки пройдет без последствий, но он ведь и не человек. А тея казалась бледной, ее заметно знобило, будто не может согреться. Плохо…

— Соберу травы, — решил Люмьер. — Присмотри за костром.

И скрылся в лесу. Он вспоминал, чем лечили жар в логове. Малина еще не поспела, не пойдет. А ведь было бы неплохо! Даже волки уважают чай с малиной. А вот липу вполне можно найти. Этим и занялся оборотень: нарвал цветов липы, отнес обратно к костру. Достал из мешка небольшой походный котелок, набрал туда речной воды и приготовил отвар.