Машин на шоссе не было. Никита побрел в сторону Помхи, итолько через полчаса подобрал его грузовик-лесовоз и доставил за полтинникпочти до самой помховской пристани.

Катер пришел довольно скоро. Никита курил на задней палубе,глядел, как солнечный свет преломляется в мельчайших водяных брызгах, и мчитсявслед за катером тонкая яркая радуга, мчится, от Помхи, мимо Желтого Лога, досамого Колпашева.

Он попытался на свежую голову понять, где и как могнаследить. Паспортные данные в колпашевской гостинице да болтливая сноха. Все.С вертолета его вряд ли успели заметить. Старики, конечно, будут молчать. Проглянцевую обертку от фотопленки он даже не вспомнил.

И все-таки он был почти уверен, что не выберется, не долетитдо Москвы. Но выбрался и долетел. Видно, хорошо молились за него лесничихаКлавдия Сергеевна, да еще отец Павел со своей матушкой, Ксенией Тихоновной.

* * *

В метро хорошо, тепло. Иногда можно даже вздремнуть налавочке, перед въездом в туннель, или хотя бы просто посидеть, дать отдых ногами спине. Но не в рабочее время, конечно. Если хозяйке стукнут, это ничего, онатетка не строгая. Ей все равно, сколько часов ты работаешь, сколько спишь.Главное, норму выполняй.

Самое рабочее время – позднее утро, ближе к полудню, ивечер, после девяти. А в часы пик можно и поспать. Все равно в вагон невлезешь. Да и люди злее в толпе. Орут, толкаются. Вот когда сидят свободно,газетки почитывают, тогда самое оно. Тогда не спи, работай.

– Граждане пассажиры, извините, что обращаюсь к вам. Мамаумерла, нас осталось у старенькой бабушки пятеро. На хлеб не хватает. Подайте,Христа ради, сколько можете, – Ира произносила свой текст громко, выразительно,нараспев. Она знала, что если слишком уж канючить, пускать сопли, эффект нетот. Надо делать вид, будто тебе стыдно просить.

Впрочем, у каждого свои методы. Борька-цыган сразу падает наколенки, хватает пассажиров за ноги. Выберет тетку потолще и вперед.«Те-тенька, ку-шать хочу, да-айте сиротке на хлебушек!» Борьке дают, но мало.Не из жалости дают, а чтоб отстал поскорей, пальто не испачкал своей сопливоймордой.

Ира на коленках не ползает, а получает больше. Ей-то как раздают из жалости. У Иры главный козырь – младенчик за спиной. Она самамаленькая, в свои четырнадцать выглядит лет на десять, а тут еще сосунок кспине привязан, чумазый, бледный. Хорошо, если совсем маленький, легкий. Ноиногда доставался Ире ребенок постарше, годовалый, не меньше десяти кило.

Их меняли примерно раз в месяц. Сначала Ире было жальсосунков, все пыталась подкормить, закутать потеплей. Глупая была. Не понимала,что жалеть надо только себя, и больше никого.

Сосунков подбирали на вокзалах, иногда покупали до дешевке уопустившихся проституток, пьянчужек, у девчонок, которые с детства на иглуподсели и ничего уже не соображают. У хозяйки глаз наметан, если видела, что укакой-нибудь оторвы пузо растет, сразу аванс выдавала. А кто может родиться уоторвы? У нее спирт вместо крови.

С утра сосунков поили молоком, в которое хозяйка добавлялажидкую «дурь» или толченые «колеса». Это чтобы спали, не орали. Если сосунокорет, работать невозможно. Пассажиры злятся, раздражаются.

Попадались младенчики такие слабые, что спали весь день самипо себе, без всяких добавок. Тоже экономия. Хозяйка денежки аккуратно считала.«Колеса» денег стоят, а «дурь» тем более. Но, с другой стороны, слабые жилисовсем мало. Ира боялась таких брать. Однажды сосунок помер прямо у Иры заспиной. Было страшно таскать на себе мертвяка, но куда денешься? Пока невыполнена дневная норма, надо ходить по вагонам. У самой коленки тряслись,вдруг кто заметит, что сосунок не дышит. Но ничего, обошлось.

Сейчас у Иры за спиной была девчонка годовалая, здоровенная,как кабанчик. Дергалась во сне, колотила ногами. Ира тяжело ступала по вагону,согнулась пополам, заглядывала в глаза пассажирам и все время беспокойнокосилась на новенького пацана. Хозяйка велела присматривать за ним. Он странныйбыл, вялый, тощий и совсем дурачок. Говорить не мог, смотрел в одну точку, нокоманды понимал и выполнял аккуратно. Скажешь ему:

– Иди, руку протяни, тебе туда денежку кинут. Ты эту денежкупотом мне отдашь.

Подобрали его два дня назад на Казанском вокзале. Сидел вуглу, прямо на полу, в полном отрубе. Ира его первая приметила, сталакрутиться, наблюдать. Поблизости никого взрослых нет. Может, потерялся, а можетспециально оставили.

Таких больших редко оставляют. Бросают в основном сосунков,которые следом не побегут. Ира все ждала, вдруг по радио объявят, мол,внимание, потерялся мальчик. Тогда надо сразу уходить от него подальше, невертеться. Но ничего такого не объявляли. Значит, никто не ищет. Не нуженникому.

Пацан одет был хорошо, курточка дорогая, джинсы, ботинки,все как у домашнего ребенка. На вид лет восемь, но это из-за худобы. На самомделе больше. Ира на его куртку запала. Она давно мечтала о такой, теплой,легкой, не на вате или там синтепоне, а на настоящем пуху. И главное, пацан вполном отрубе, вокруг никого. Подходи и снимай. Ира уже на корточки перед нимприсела, в лицо заглянула, окликнула:

– Эй, малахольный, ты чего?

Ни малейшей реакции. Глаза закрыты, сам бледно-зеленый.Может, «дури» накачался или вообще больной. Хоть догола раздевай, не почует.Она уже и «молнию» легонько потянула, но тут, как назло, Борька-цыганподскочил, а за ним дед Косуха, который у хозяйки в «шестерках» ходит. Оназаволновалась, испугалась, что курточка ей не достанется, сразу на Борькуцыкнула:

– Пуховичок мой, учти. Тебе он все равно велик.

– Убью, заязя! – весело ответил Борька и убежал по своимделам.

Все у него были «заязи» (он "р" не выговаривал), ивсех он грозил убить, правда, без злобы, просто такая у него присказка была.

Малахольного подняли под локотки, повели потихоньку. Никтоничего не заметил. Менты шныряли по залу ожидания, но смотрели мимо.

Ирка потом намекала хозяйке, мол, она первая его нашла.Пацан-то подходящий. Глазищи синие, большие, как блюдца, личико жалобное, аглавное, молчит, ничего ему от жизни не надо. За два дня жрал всего три раза,горбушку сухую пожевал, водой простой запил. Ира заметила, что на груди у него,под ключицами, наколка, звезда вверх ногами, вписанная в круг. Спросила:

– Это что у тебя?

Он не ответил. Да такого и спрашивать нечего, молчит, совсемдурной. Ира кликуху ему придумала: Меченый. Кликуха всем понравилась. Так истали называть.

Хозяйка Ирку похвалила, курточку отдала, только велелапорвать немного и запачкать. А про Меченого сказала: