– Ваша жена является матерью ваших детей?

– Да, – печально кивнул Егоров, – я понимаю. Я вас отличнопонимаю.

– Я вас тоже, – усмехнулся дежурный, – вы так уж непереживайте. Вернутся они, никуда не денутся. Попробуйте родственниковобзвонить, подружек жены.

– Попробую…

Из отделения милиции Егоров отправился в детективноеагентство. Двор у старинного особняка был завален стройматериалами, зданиеобтянуто зеленой сеткой.

– Здесь капитальный ремонт, – сообщил Егорову какой-тоиностранец в синей спецовке, то ли турок, то ли югослав.

Иван Павлович помчался в юридическую консультацию и узнал,что адвокат, порекомендовавший ему агентство «Гарантия», уехал в Америку.

За тонкими стенами, в соседних квартирах-каморках шланапряженная, бурная жизнь, не затихавшая ни днем, ни ночью. Зинулины веселыесоседи орали, ругались, пели песни, колотили друг друга. Когда визги разрывалиуши, Зинуля стучала в стенку обломком старого этюдника. Ответом была свежая,бодрая матерная рулада.

Иногда все звуки перекрывал мощный, торжественный ревокеанского прибоя. В первый раз, когда среди общего шума зазвучалооглушительное штормовое соло, Никита спросил, не рухнет ли дом, Зинуляуспокоила его:

– Это сосед слева спать завалился. Перед отъездом Зинулявзяла у него денег, сходила в магазин и вернулась с двумя огромными пакетами.

– Здесь тебе еды хватит дня на три-четыре, – сообщила она, –потом придется выйти. Холодильник работает плохо, морозилка совсем не морозит,так что долговременных запасов сделать нельзя. А если ты будешь питаться однимиконсервами и сухофруктами, заработаешь гастрит.

Потом она долго и подробно инструктировала Никиту, как чемпользоваться в ее конурке.

– Замок заедает. Когда вставляешь ключ, смотри, сначалаприжми вот здесь пальцем. И не дергай, имей терпение. Он откроется, но несразу. Холодильник течет со страшной силой, поэтому не забывай подкладыватьтряпку. Единственная ценная вещь в доме – стиральная машина. Но включай оченьосторожно, лучше в резиновых перчатках. Она не заземлена, может убить.

– Как это? – не понял Никита.

– Ну, если ты мокрый, к примеру, притронешься, токомшарахнет очень сильно, – объяснила Зинуля.

– Так чего же ты электрика не вызовешь, чтобы починил?

– Не чинить надо. Заземлять. А чтобы электрика вызвать, надона это день потратить, дома сидеть, ждать его. Мне некогда и лень. Ладно,Ракитин, не отвлекайся. Слушай и запоминай. Вот этой розеткой не пользуйся ни вкоем случае. От нее воняет паленой пластмассой. Может загореться.

– Но рядом со столом больше нет розеток, – заметил Никита, –мне ведь надо компьютер включать.

– Ничего страшного. Найдешь удлинитель.

– Где?

– Где-то есть. Поищешь и найдешь. Кстати, насчет компьютера.Там батарейки в порядке?

– Должны быть в порядке. Он ведь новый. А что?

– Здесь часто отключают электричество. Я, конечно, вкомпьютерах ничего не понимаю, но знаю, что, если он выключается из сети впроцессе работы, могут пропасть большие куски текста. Просто предупреждаю,следи за этим. Свет вырубают постоянно, почти каждый день, иногда на пятьминут, иногда на час. Есть керосинка и свечи. Видишь, канистра у окна? Здеськеросин.

– Зачем тебе столько? – удивился Никита.

– Во-первых, масляную краску хорошо смывает, во-вторых, длялампы, а в-третьих, в прошлом году у меня были вши. Вот я и запаслась.

– Вши?

– Ну да, – поморщилась Зинуля, – их, гадов, лучше всегокеросинчиком. У меня теперь большой опыт. В соседней конуре алкаш-отморозокживет, у него что ни месяц, новая любовь. В прошлом году появилась подруга сдевочкой пяти лет. Эти два придурка пили и ребенком закусывали.

– То есть?

– Ну, колотили девочку каждый день, не кормили совсем. Я еезабирала к себе иногда, вот и заразилась вшами. Потом она исчезла вместе смамашей. Сосед себе новую пассию завел, бездетную. Ну чего ты так смотришь? Нетбольше вшей, не бойся. А вообще, старайся поменьше общаться с местной публикой.

– Это понятно, – кивнул Никита.

– Пока тебе ничего не понятно. Вот как начнет сосед в дверьломиться, денег просить, тогда поймешь. Да, дверь не открывай никому на за что,даже если будут орать: «Помогите, убивают!» – все равно не открывай.

– А что, часто убивают?

– Нет. Но орут каждый день. И еще, на всякий случай, держизапас воды в трехлитровых банках. Воду тоже отключают, не только горячую, но ихолодную. Так, вроде все сказала… – Зинуля задумчиво оглядела комнату, – еслибудет охота прибрать, я не обижусь. Документы лучше держи в этой коробке, – онапоказала большую жестянку из-под французского печенья, – единственное надежноеместо. Я тебе на всякий случай оставляю свой телефон в Питере. Если что, звони.Вот, смотри, пишу крупно и кладу в эту жестянку, чтоб не пришлось искать.

Как только Зинуля уехала, он достал свой ноутбук. При ней онтак и не сумел сесть за работу. В маленькой комнатенке было негде повернуться,Зинуля говорила, не закрывая рта, подробно рассказывала, как жила эти пять лет,что они не виделись, как дважды попала в реанимацию. Один раз отравиласьпельменями, а второй – когда ее избили пьяные металлисты на Арбате, где онаторговала иногда своими картинами.

– Я вижу, тебе не терпится засесть за компьютер. Честноговоря, не представляю, как ты в таком шуме будешь работать. Я ведь помню дватвои главные условия: одиночество и тишина. Одиночество гарантирую, а вот чтокасается тишины, не обессудь. Ее не будет.

– Я уже успел заметить, – кивнул Никита.

– Что писать собираешься? Опять небось криминальный роман?

– Почти.

– Господи, хоть бы стишок сочинил. Слушай, Ракитин, правда,сочини стишок, будь человеком. Вдруг тебя вдохновит моя конура? Я вернусь, а тымне подаришь.

– Попробую. Но не обещаю.

– Да уж, разумеется, – презрительно фыркнула Зинуля. –Ладно, кропай свое массовое чтиво.

* * *

Лесничиха Клавдия Сергеевна оказалась на редкостьмолчаливой. На все вопросы Никиты она отвечала только «да», «нет» или вообщеничего. Несмотря на свои семьдесят три года, она шла по тайге удивительнолегко. Перед приветливой зеленой полянкой, на которую так хотелось ступитьпосле просеки, заваленной стволами, лесничиха обернулась: