раз за разом в голове все, что он успел мне вчера сказать. Информации было немного, он сообщил лишь, что следил за Зуевым и его людьми. Что он обнаружил? Вряд ли нечто преступное, иначе не тянул бы резину, а сразу бросился бы в милицию или, как минимум, с докладом к бригадиру. Уж Михалыч нашел бы способ схватить преступников, будь преступление делом доказанным. Но так не случилось, при этом нечто все же насторожило Леху, какой-то факт он посчитал важным, из ряда вон выходящим, раз так сильно разволновался?..

Гадать бессмысленно, нужно просто дождаться, пока Леша явится, и подробно его расспросить. Не может же он прогулять целую рабочую смену без уважительной причины? А раз Михалыч был не в курсе прогула, то Леша не отпросился… а человек он весьма обязательный и пунктуальный, всегда считавший, что лучше прийти на место встречи на полчаса раньше, чем на полминуты позже.

День тянулся медленно, я то и дело поглядывал в проход между рядами танков, надеясь увидеть фигуру Алексея, спешившего к нам. Петр Михайлович, видно, тоже слегка волновался, хотя виду не подавал, но хмурил брови суровее обычного и взвинтил темп работы по максимуму, чтобы чуть компенсировать нехватку одного члена бригады.

К тому же по цеху то и дело ходило начальство, контролируя происходящие процессы. То одна, то другая группа инженеров и технологов шествовала сквозь наш цех, останавливаясь и проверяя качество работы. Они горячо обсуждали что-то между собой, углубляясь в масштабные чертежи, которые раскладывали прямо на полу цеха. Основная их цель заключалась в ускорении процесса сборки танка за счет минимизации числа деталей. Жаль, я не мог никому рассказать, чем кончилось в итоге усовершенствование Т-34. Я помнил лишь, что количество деталей в итоговой сборке уменьшилось почти на треть, усилилась броня башни и корпуса, сменилась коробка передач — у текущей модели она была недоработанная, усилие на педали сцепления было около семидесяти килограмм, и танкист, чтобы отжать его, должен был упереться куда-то плечом или рукой, увеличилась быстроходность, маневренность, проходимость. Но до запуска модификации Т-34–85 было еще почти два года, и я никак не мог ускорить течение времени.

Нынешняя же модель Т-34, она же Т-34–76 (последняя цифра — калибр орудия в миллиметрах) еще обладала множеством недостатков, но представители частей буквально дрались за каждый танк. И скорость производства завод наладил весьма высокую. За ноябрь было собрано двести тридцать танков, за декабрь — двести семьдесят пять.

Вечером, примерно в четверть шестого, я увидел знакомого мне сержанта милиции Морозова — того самого, кто первым прибежал в знаменательный для меня день на место ограбления. Я сразу его узнал, еще издалека. Он расспрашивал о чем-то одного из рабочих, и тот указал рукой в мою сторону.

Сердце тревожно забилось. Появление сержанта не предвещало ничего хорошего. Впрочем, оставался вариант, что явились по старому поводу.

Но Морозов сходу разрушил эту версию.

— Привет, Буров, читал про тебя в газете! Знаменитость! Хоть в актеры иди! — начал он, улыбаясь, но тут же сменил выражение лица на официальное, и спросил уже совершенно иным тоном: — Гражданин Носов, Алексей Тихонович вам знаком?

— Конечно, знаком! Да и ты… вы его знаете, сержант! Это именно он позвал вас на помощь в день ограбления!

У меня застучало не только в груди, но и в висках. Голова слегка закружилась. Случись этот разговор в первый день моего появления здесь, я бы точно рухнул в обморок. Но к этому моменту я уже изрядно освоился, окреп и лишь немного поплыл, но выдержал.

— Ответьте на вопрос, гражданин Буров.

Я рассердился и заговорил резковатым голосом:

— Алексей Носов — мой друг. Мы работаем вместе в бригаде товарища Корякина, вот он стоит справа от корпуса танка и может подтвердить мои слова! Я не видел Лешу со вчерашнего вечера… с ним что-то случилось? К чему эти вопросы?

Петр Михайлович и остальные отложили работу, но держались на расстоянии, чтобы не нарушать конфиденциальность беседы.

Сержант Морозов посмотрел на меня, затем на остальных членов бригады, подумал и все же ответил.

— Гражданин Носов найден сегодня рано утром в кустах под путепроводом по улице Спартака… очевидно, он пролежал там со вчерашнего вечера…

Я глубоко вздохнул, пытаясь собрать крупицы воздуха. Сердце замерло на мгновение.

— Он жив?

Сержант все тянул, не отвечал, и я в душе уже смирился с неизбежным. Провести ночь на улице при такой погоде — это гарантированная смерть. Но как? Почему? Что произошло? Ох, Леша, Леша…

Наконец, Морозов заговорил:

— Ваш товарищ, вероятно, получил удар неким твердым предметом по затылочной части головы. Скорее всего, металлическим обрезком трубы или кирпичом. Это привело к долгосрочной потере сознания и сильному кровотечению. Его нашли случайные прохожие, спешившие утром на работу. Вызвали скорую помощь, милицию… в кармане при досмотре обнаружили заводской пропуск, фамилию потерпевшего уточнили в заводоуправлении, и там уже направили в ваш цех…

— Сержант! Он жив или нет? — грубо и громко прервал я его длинный рассказ. Михалыч и остальные, услышав мой выкрик, уже не стесняясь, подошли ближе.

Морозов пожал плечами:

— К счастью, его череп выдержал удар. Преступник, скорее всего, подумал, что проломил ему голову и не стал добивать, просто оттащил в кусты и там бросил. Его вероятнее убил бы ночной мороз, но преступник бросил его прямо под наружную трубу теплотрассы. Очевидно, это его и спасло. Носов жив, но в очень тяжелом состоянии и без сознания, так что показания у него в данный момент взять невозможно. Сильная степень обморожения, плюс большая кровопотеря… любой другой не дотянул бы до утра! Твоему другу очень повезло…

Я выдохнул… потом еще раз втянул воздух полной грудью и снова выпустил его из легких, и еще раз, и еще… и только тогда слегка отпустило. Сержант, между тем, продолжал:

— Когда ты видел его в последний раз? Что он собирался делать? Куда планировал пойти?

Рассказать ему про бригаду Зуева? А что я скажу? Что Леха убедил себя в их непонятной вине, и даже начал следить за кем-то? Бред! К тому же, вовсе не