Афганец это чрезвычайно сильный ветер, способный переносить миллионы тонн пыли на расстояние до нескольких тысяч километров. Афганец это красно – бордовая буря до предела насыщенная микроскопическими частицами красно-коричневой глины. Афганец это воздух пропитанный пылью до высоты нескольких километров. Пыль забивает палатки, пропитывает одежду, застилает глаза, затрудняет дыхание, скрипит на зубах. Дышать можно только через самодельную, изготовленную из бинтов, марлевую повязку и то с трудом и уже через минуту марля от пыли становится черно-красной, как запекшаяся кровь.Афганец это красно – бордовый сумрак и уже в двух шагах от себя ты ничего не видишь. Учащенно бьется сердце, нечем дышать, глухая тоска как песком заметает душу и остается только одна мысль: «скорей бы все закончилось». Афганец это усиленные сдвоенные посты в охранении, усиленные посты у складов с боеприпасами и вооружением, усиленные посты в автопарке и штабе бригады, у каждой палатки сдвоенный вооруженный автоматами наряд. Смена каждые полчаса, больше не выстоять и горе тому кого настиг Афганец в пустыне или полупустыне. Горе всем на кого идет эта буря. Буря афганской войны.

Палатки занесло песком, почти вся рота в караулах и на усилении, в расположении осталось только десять солдат и один дежурный офицер командир четвертого минометного взвода.

Сменившись с поста дневального я зашел в подсобное помещение каптерку. Плотно закрыл за собой дощатую самодельную дверь, снял бурую марлевую повязку, экономя воду чуток умылся, выпил воды. Вроде как и полегчало, отдышался. Достаю прихваченную с собой двенадцати листовую ученическую тетрадку, шариковую ручку и при тусклом электрическом свете[1] начинаю писать. Пытался что-то вроде дневника вести. Может и пригодится когда. Только плохо все получалось, слова невыразительные, изложенные мысли банально – ходульные. Ну и ладно, все равно никому его не покажу, а себе и так сойдет. Увлекся.

Письмо домой пишешь?

Вздрогнул и обернулся на голос, поспешно закрыл и убрал в карман х/б мятый с затертой обложкой дневник.

Воды слей умыться, - негромко попросил вошедший в безоконную каптерку командир взвода минометчиков лейтенант Ольхин.

У него лицо как в гриме. Там где была марлевая повязка, кожа чистая смугло-загорелая, а выше корка налипшей глины, только белки глаз сверкают. Из термоса набираю в котелок и затем сливаю в подставленные ладони воду. Лейтенант довольно фыркая умывается.

Игорь Ольхин не кадровый офицер. После окончания университета с военной кафедрой и офицерских сборов ему присвоили звание «лейтенант» и призвали служить на два года. Было тогда такое. Это в штабах все штатные единицы заполнены, а в строю вечно «взводных Ванек» не хватает, вот военные кадровики и заполняли пробелы как могли.

Умывшись Ольхин роется в мешках сложенных в каптерке и неразборчиво крайне недовольно ворчит.

-Спрятанную тут бутылку командир роты, когда уходил на дежурство, себе забрал, - решил я ему помочь, и насмешливо добавил:

-В большой и дружной офицерской семье клювом не щелкай!

-А ты откуда знаешь? – недовольно спрашивает лейтенант и подозрительно смотрит на меня.

-Каптер сказал, когда уходя, ключи отдавал, - все еще улыбаясь доложил я, предложил:

-Могу бражкой угостить.

Ольхин заколебался, это был принципиальный офицер и абы с кем не пил. А тут мало знакомый солдат, да еще и не с его взвода.

-Товарищ лейтенант, - решил я облегчить ему нравственные терзания и сомнения, - эту брагу ваши ребята, когда на усиление уходили, специально для вас оставили и меня предупредили: «Смотри! Если будет Игорю хреново, то угости его». А я же вижу как вам хреново.

Бушует за дощатой дверью «Афганец» и так тоскливо призванному на два года лейтенанту, что он чуть подумав, соглашается:

-Ну ладно доставай.

Ольхин не уходит в одиночку глушить бражку из фляги в офицерском помещении, он благородно предлагает:

-А ты будешь?

Если Игорь надеялся, что я откажусь, то он сильно ошибался, не таковского напал, избытком благородства я никогда не страдал.

-Ну если вы приказываете товарищ лейтенант, то я обязан подчинится, - радостно оскалился я, мигом достал и протянул ему свой котелок.

-Гм…, - чуть разочарованно бормотнул лейтенант и покачал полулитровую флягу на руках.

Ну что такое пол-литра слабо алкогольной браги на двоих? Это даже не выпивка, а так … можно даже сказать издевательство над выпивающими людьми.

Ольхин льет мне напиток в котелок, сам пьет из фляжки. Сидим на куче сваленных на полу бушлатов и мелкими глотками смакуем сильно пахнущую дрожжами бражку.

По виду и по манере поведения Игорь Ольхин совершенно от кадровых офицеров не отличается. Тот же мат при отдании воинских команд, та же командная хрипотца в голосе, то же умение заставить даже самого наглого солдата выполнить почти любой приказ. И в военном деле он вполне прилично разбирался. И по своей минометной части дока был и командиром боевой группы на операции ходил. Офицер как офицер. На сугубо мирного гражданского интеллигента, на которого чуть ли не силком напялили военную форму, лейтенант Ольхин совершенно не похож. Хотя мирный, скромный, неловкий, обремененный дипломом и комплексами юноша интеллигент говорящий солдатам «вы» и не умеющий командовать, пить водку и воевать, это или донельзя затертый художественный штамп или просто рудимент иных времен. Наш студент умеет пить, материться, драться, в безвыходных ситуация на экзаменах и зачетах проявляет смекалку, выдержку и беспредельное нахальство. А студент живущий в общежитии, да на одну стипендию это вообще элита студенческого сообщества и готовый командир для наглых, матерящихся, пьющих и не желающих служить как надо солдат. Чуток военных знаний, немного боевого опыта и вот вам офицер способный тащить службу «Ванькой - взводным» в любом роде войск.

-А вот интересно, где это вы постоянно дрожжи и сахар достаете? – облизывая губы крайне бестактно спрашивает меня бывший студент и выпускник физико-математического факультета, ныне и присно и до дембеля командир минометного взвода лейтенант Ольхин.

Всем своим видом демонстрирую удивление и возмущение его крайне бесцеремонным вопросом. «Какой вы невоспитанный человек!» - говорит офицеру моё вытянувшееся с разводами еще не смытой глины лицо. Такой вопрос по военному этикету это верх дурного воспитания. Если офицер поймал солдата с брагой или водкой, то отбирай, проводи допрос, накажи в конце то концов если уж так приспичило. Но если тебя угостили, а ты принял угощение, то спрашивать: где; зачем; почему, это просто… ну просто моветон.

-Да я так интересуюсь, - слегка смущается Игорь и пытается исправить возникшую неловкость, - вдруг самому пригодится,

-На хлебопекарне 201 дивизии меняем на патроны, - нехотя признаюсь я.

-?! – от удивления даже раскрыл рот лейтенант, - Да на кой патроны хлебопекам нужны? Этого же добра и так завались …

И точно, вот чего – чего, а уж боеприпасов особенно патронов и гранат навалом