– Слушайте, вы ведь тоже отдыхаете. Я не пытаюсь вас ни в чем ограничивать. Но мы все еще должны вам праздничный ужин.

– Нет, не должны, – заявила Джони. – Нам он не нужен.

Мы с Майклом обменялись быстрыми взглядами. Кто на кого посмотрел первым?

– Конечно, нужен. Ведь вы обручились. Пригласить вас в ресторан – меньшее, что мы можем сделать.

– Тебе хочется задать нам кучу вопросов?

– Нет…

– О будущем, о том, где мы собираемся жить, как будем зарабатывать… О том, сколько будет стоить свадьба, и так далее…

В ее голосе прозвучал оттенок юмора, однако преобладало все-таки раздражение. Даже Майкл, кажется, почувствовал это. Он положил руку ей на спину и прошептал что-то слишком тихо, чтобы я могла услышать, но Джони проигнорировала его слова. Наиболее вероятное объяснение, скорее всего, верное: Джони пребывала в раздражении, потому что привезла своего жениха в домик у озера на нашу ежегодную семейную встречу, привезла совершенно незнакомого нам человека, а мы до сих пор воспринимаем это чертовски спокойно.

Если, конечно, не считать моих подозрений и находки, о чем ей неизвестно.

В общем, она встала в защитную стойку, потому что не знает, чего ожидать.

В этот момент в дом зашел Пол, сняв накопившееся в гостиной напряжение.

– Папочка! – воскликнула Джони и, бросившись к нему навстречу, заключила в крепкие объятия. Держа в руках кисть и тряпку, Пол не смог ответить ей должным образом. Однако она всячески выказывала ему свою любовь, давая всем понять, что сейчас он ее любимый родитель.

Я бросила взгляд на Майкла; он застенчиво улыбнулся и опустил глаза, словно понял смысл ее представления.

«Добро пожаловать в семью. Ты впишешься».

– Что ж, Майкл, – сказала я, – мне пора сделать одно признание.

Он вновь поднял на меня взгляд, и я, стоя спиной к нашим панорамным окнам, вдруг поразилась его глазам, казалось, вобравшим в себя всю зелень и голубизну заоконной природы. Они отливали невероятной сине-зеленой глубиной экзотической лагуны.

– Я проверила тебя на «Фейсбуке».

– Меня там нет, – сказал он.

– Наверное, это объясняет то, почему я смогла тебя найти. Хотя там имелось всего несколько Майклов с фамилией Рэнд. Со временем я собиралась уточнить их данные.

– Простите, – сказал он, – мне следовало самому сказать вам.

Слегка скривившись, я отмахнулась от его слов.

– Нет, вовсе нет. Ты вовсе не должен говорить при знакомстве: «Привет, у меня нет аккаунта на “Фейсбуке”». Признаюсь: я пыталась тайно собрать о тебе сведения.

Джони отстранилась от Пола. Она смотрела не прямо на меня, а чуть в сторону, но взгляд ее пылал жгучим отвращением. Пол, подойдя к раковине, начал отмывать малярную кисть.

– Пол, милый, что ты делаешь? – спросила я. – Кухонные раковины – для мытья фруктов и посуды, а не для испачканных в краске кистей.

– Просто я еще не успел поставить раковину в гараже, – пробурчал он, продолжая мыть кисть.

– На самом деле я вообще не пользуюсь социальными сетями, – добавил Майкл.

Джони направилась к нему с настороженным видом. Очевидно, она испытывала смешанные чувства относительно того, должен ли он вообще объясняться со мной.

– Неужели? – удивилась я, – Игнорируешь и «Инстаграм»? И «ТикТок»? Все без исключения сети?

Он покачал головой.

Я поддерживала легкомысленный тон, но его вид казался вполне серьезным.

– Вы знаете, что забавно… Все труднее определить, что называть соцсетью. Раньше мы называли так «Фейсбук» и «Твиттер». Но, помимо них, теперь имеется еще «Ютьюб», «Пинтерест», «Сабстэк»… Получается, что участие в соцсетях – это просто онлайн-комментирование. А ведь такая функция есть и у сайтов газет. И даже магазинов. Отзывы клиентов могут превратиться в настоящие дискуссии.

Шагнув к барной стойке, Майкл поставил на нее свой напиток. Мы оказались в непосредственной близости, и я могла бы даже коснуться его.

– По сути, весь интернет теперь стал электронной торговлей и социальными сетями.

– Пол, – сказала я, – ты слышишь?

– Угу, – откликнулся муж, продолжая плескаться в раковине.

Я спрашивала Майкла не потому, что его ответы были способны раскрыть его личность – за счет своеобразия манер и склонностей, – но и потому, что они меня искренне интересовали.

– Понятно, – сказала я. – Так для чего еще, по-твоему, мог бы использоваться интернет?

– Я не думаю, что он годится еще на что-то. – Майкл покачал головой. – Таковы уж люди. И что действительно интересно, так это то, что они все чаще относятся к социальным сетям как к общественным службам. Если у вас нет аккаунта в «Фейсбуке», то не будет и доступа к определенной информации. Информации о группе, в которой вы состоите, или о школе, или о бизнесе. Но «Фейсбук» – частная компания. Она просто переадресует вам рекламу. Можете себе представить, что ваш стационарный телефон, допустим, каждые несколько минут звонит, что-то рекламируя? – Он оглянулся на стоявшую за ним Джони. Та одарила его вялой улыбкой, теребя бахрому своих джинсовых шорт. Майкл вновь повернулся ко мне. – Или вы сняли трубку, а вам выдали весьма любопытные новости, – но вы понятия не имеете, откуда они взялись или достоверны ли они…

Похоже, он только что намекнул на нечто конкретное. Уж не на то ли странное голосовое сообщение на моем телефоне? Внезапно занервничав, я попала в ловушку его глаз. Но когда Майкл моргнул и отвернулся, я напомнила себе, что способна контролировать собственную реакцию. Кроме того, это просто разглагольствования.

Пол наконец закрыл кран и оторвал бумажное полотенце, чтобы вытереть чистую кисть.

– Майкл прослушал курс ответственного потребления информации в Колгейте, – заметил он.

– Главным образом я изучал кинематографию и СМИ, – пояснил Майкл.

– Надо же, интеллектуальный плотник… Я не знал, что вы учились в Колгейте. Отличный универ. Он неподалеку от Гамильтона, где учится Джони.

– У меня была стипендия, – кивнул Майкл. – Я играл в лакросс[14].

Мы продолжили разговор. Постепенно Джони, казалось, расслабилась и даже несколько раз поддержала смехом наше общение. Со слов Майкла мы узнали, что он вырос в Хантингтоне на Лонг-Айленде (не в Сейвилле) и с детства увлекался лакроссом, поэтому очевидным выбором для его высшего образования был Университет штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук[15].

Но потом умерли его родители. Отец успешно занимался бизнесом в городе, но любил выпить. Однажды вечером родители Майкла возвращались домой с приема на Манхэттене. Машину занесло, и отец врезался на шоссе в трейлер с прицепом. Оба умерли прямо на месте. Как сказал Майкл, ему тогда минуло семнадцать лет и он учился в предпоследнем классе старшей школы.

– Тогда все изменилось. Мне расхотелось в Стоуни-Брук. Вообще ничего не хотелось. Даже жить,