себя последние этапы приготовления и принялась делать тосты и раскладывать закуски. Пришел Пол и, наконец, отвлек на себя внимание Шона. Отец и сын обнялись и начали тихо переговариваться, поглядывая на меня. Я осталась на кухне в одиночестве и без дела.

– Со мной все в полном порядке, – громко и ясно заявила я.

Как только мы все расселись за столом, Пол откупорил вино, и все взяли свои бокалы, кроме Майкла – тот налил себе воды.

Мы могли бы выпить за помолвку Джони, только Шон пока о ней не знал. Она захотела сообщить ему об этом позже.

У меня закружилась голова.

– За дом у озера! – провозгласил Пол. – За нашу семейную встречу!

Сначала Шон поведал нам байки о своей жизни на Западе. Полгода он проработал на зерновом элеваторе на ферме в Южной Дакоте. Зиму провел в Айдахо, в основном катаясь на лыжах и подрабатывая барменом. Прошедшей весной устроился на другую ферму с использованием стопроцентно возобновляемых энергоносителей, где производились экологически чистые продукты.

Загоревший Шон с двухдневной щетиной выглядел по-мужски красивым. Ему в наследство достались от нас с Полом отчасти ирландские черты, а также и немного итальянских, унаследованных мной от прадеда, жившего в Риме. Цвет каштановой шевелюры Шона гармонировал с его синими глазами. После двух переломов нос его несколько искривился. В детстве Шон был сорвиголовой. Он вечно откуда-то прыгал: с кухонных столов, капотов автомобилей, качелей – со всего, что встречалось в обиходе. А позже появились скейтбординг и сноубординг со всеми их вычурными прыжками. И когда их стало недостаточно, добавились дельтапланеризм и банджи-джампинг[17]. В восемнадцать лет Шон впервые прыгнул с парашютом. Мы с Полом оба переживали за него, но ничего не могли поделать – он стал взрослым.

За последние пару лет Шон вроде бы немного успокоился. Некоторые его прошлые работы, типа смоук-джампера[18] в Аризоне, не давали мне спать по ночам. Но новые работы, на зерновом элеваторе, а потом и на ферме экологически чистых продуктов, вселяли в меня некоторую надежду. Возможно, я не поседею окончательно раньше времени.

Между Шоном и Майклом, казалось, мгновенно возникла симпатия. Непринужденно болтая, мой сын иногда встречался со мной взглядом и подмигивал. Судя по виду, он готов был предварительно одобрить жениха сестры.

«Если б он только знал…»

Когда Пол и Джони закончили обстреливать Шона вопросами, он сам попросил Майкла рассказать о себе. Тот выдал ему то же самое, что и нам с Полом. Джони мельком глянула на меня – и выражение ее глаз резко отличалось от одобрительного взгляда Шона: она явно напомнила мне, что именно нам следовало узнавать подробности жизни ее жениха сейчас, а не раньше. И, вероятно, она права: ведь теперь мы слышим все по второму разу. Хотя это полезно. Я в основном молчала, просто внимательно слушая. Пока Майкл делился своей личной историей, я вдруг заметила, что пытаюсь выискивать в ней несоответствия. Либо он все прекрасно отрепетировал, либо говорил правду. Если последнее, то мне придется разбираться не с ним, а с самой собой.

Дальше разговор переключился на более общие темы: погода и планы на предстоящую неделю.

– Пап, когда будет готова твоя лодка? – спросил Шон Пола.

– Конец уже виден. Сегодня вечером пройдусь морилкой второй раз.

– А как поживает парусник? Вы выбирались в ночные клубы на стриптиз?

– Шон! – с шутливой строгостью произнесла я.

– Прости, мам, – усмехнулся он.

Пол упомянул о каком-то ремонте парусника прошлой осенью. Майкл напряженно прислушивался к их разговору. Джони, добавив себе вина, предложила его всем. Пол и Шон рассеянно согласились. Я отказалась – отчасти из солидарности с Майклом, а отчасти потому, что последнее время слегка перебирала с алкоголем. Мне отчаянно хотелось подымить – даже просто нюхнуть дыма. Вспомнить голубоватый дымный туман. Гул голосов на коктейльной вечеринке, постукивающие в стаканах ледяные кубики, тишину в потайной комнатке, припавшие к стеклянному столику носы…

Чтобы проветрить голову, я уже собиралась удалиться под предлогом необходимости заглянуть в ванную комнату, когда Майкл начал проверять свой смартфон.

Странные телефонные звонки, да.

Я почти забыла о разговоре со Старчиком.

Мгновение спустя, пока Шон, Пол и Джони оживленно вспоминали о том случае, когда они втроем умудрились перевернуться на лодке, Майкл сказал:

– Прошу прощения. Извините, я сейчас вернусь.

– Пройди немного вниз по подъездной дорожке, тогда у тебя будет больше шансов на нормальный прием, – посоветовала Джони.

– Спасибо, детка.

Улыбнувшись, она слегка сжала его руку и вновь вернулась к разговору с отцом и братом.

Майкл вышел из комнаты к боковой двери. Через несколько секунд я собрала несколько тарелок и направилась к кухонной раковине.

– Милая, я все уберу, – заметив мой выход, сказал Пол, – иначе ты рискуешь навлечь гнев сына.

– Все в порядке. Мне захотелось немного подвигаться. – Я мельком глянула на выходящего из дома Майкла.

– Я так рад видеть его, – добавил Пол, имея в виду Шона.

– Да, я тоже.

После того как мой муж снова увлекся разговором с Шоном и Джони, я направилась к боковой двери. Майкл стоял возле машин на подъездной дорожке. Незаметно я приблизилась к выходу. Дверь открыта, проем прикрывала лишь москитная сетка. До меня доносилось его бормотание. Говорил он спокойным, почти деловитым тоном.

– М-м-м. Нет, я понимаю… – И, с хрустом давя гравий, Майкл удалился за пределы слышимости.

– Мам, что ты делаешь?

Голос Джони испугал меня. Она стояла в коридоре, такая красивая в белой блузке без рукавов и с цветочным узором на талии; держа бокал в одной руке, уперлась другой рукой в бок и нагловато покачивала бедрами.

– Просто приоткрыла дверь. Сегодня такая приятная погода… Тепло.

Джони, видимо, приняв мое объяснение, глянула мимо меня в открытую дверь.

– По-моему, он сразу понравился Шону, – заметила я.

– Еще бы, конечно, понравился.

– Я ни в коей мере не…

– Он классный парень.

– Знаю, дочка. Мне просто хочется убедиться, что с ним у тебя все будет нормально.

Я ожидала возмущенного: «С чего бы у меня может быть не все нормально?» – но вместо этого, когда Джони проходила мимо меня к двери, я уловила странное выражение в ее брошенном на меня искоса взгляде.

– Мам, у меня все нормально.

«У нее все нормально, у меня все нормально. У всех все нормально. Но “нормально” начинается с “но” и кончается им же…»

Заходящее солнце забирало с собой все многообразие красок, оставив вечеру голубоватый монохромный оттенок. Джони стояла в дверях, вглядываясь в сумеречный пейзаж.

Я рискнула сократить разрыв между нами и положила руки ей