Мать посмотрела на него изучающе, словно что-то прикидывала, а потом махнула рукой.

— Иди-ка ты отцу помогать, а там разберемся.

И она вернулась к шитью, бурча себе под нос что-то ворчливое о нравах современных детей. Однако ее заинтересованный взгляд уже задумчиво блуждал по лежащему рядом куску ткани, пока пальцы уверенно и ровно выводили стежок за стежком. Лесн поблагодарил маму за помощь и убежал к отцу. Им предстояло еще много работы: навести новые краски, раскрасить ими ткани и рисунки на деревянных дощечках, покрыть праздничные фигурки тонким слоем смоляной вытяжки — она делала дерево гладким и блестящим. А отец потом еще долго будет стоять над рисунками, проводя над ними пальцами — добавлять тень или свет, переносить птицу то на дерево, то в гнездо, и т. д., и только когда композиция его полностью устроит, он наконец махнет рукой «запечатывая» картинку и уйдет спать. Лесн любил смотреть, как вдумчиво и неторопливо работает отец, как меняется изображение по мановению его руки. Интересно, а какая магия у хромоножки?

Эх, как хорошо, что он все-таки решился и поговорил с Высой!

И как жалко, что нельзя поделиться радостью с другом…

* * *

Красник выходил от главы поселения уже в сумерках. Сделанное им ко Дню Урожая одобрили, с недоделанным поторопили, заказали еще несколько фигур и картинок. В кармане позвякивали знаки, впереди ждала любимая работа с деревом и красками, и мужчина пребывал после разговора с Чернобородом в прекраснейшем расположении духа. Полюбовался на звездное небо, глубоко вдохнул ночной воздух, всмотрелся в загадочные сумеречные тени.

Под большим старым Гигантом на криво сколоченной старой скамейке сидел мор и неторопливо ел из стоявшей рядом корзинки черные ягоды.

— Здравствуй, Художник.

— Желаю здравствовать, мор.

Красник хотел было пройти мимо, но вспомнил наблюдения последних дней и остановился.

— Зачем мальчишек ссорите?

Хил развел руками.

— Мы в дела разинов не лезем. Мы ждем своего соплеменника — и только.

Красник огладил короткую бороду.

— Зря ждете.

— Не зря, — улыбнулся мор. — Он придет, Художник. Если не до обретения Силы, то после.

— Ему не нужна ваша сила.

— Нужна. Ты даже не представляешь насколько четырнадцатилетнему мальчишке-изгою нужно осознание собственной значимости и даже превосходства над остальными. Теми самыми, которые его не замечали, отвергали, преследовали. Рано или поздно он найдет наследие и примет его. Примет с радостью и с жаждой. А потом нам останется только правильно подобрать слова. Поверь, тебе надо бояться того, что он тут останется, а не того, что он уйдет. Потому что что может задержать его здесь кроме мести?

— Любовь. Дружба.

Мор рассмеялся.

— Ты либо слишком наивен, либо просто глуп, если действительно так считаешь. Впрочем, это равноценные понятия. Твои слова пусты. Любовь явно переоценивают. Если она вообще существует. А дружба — это просто торговые отношения. Я тебе, ты мне, вот и все. Бартер чувствами.

Красник не стал переубеждать мора или что-то ему доказывать. Зачем открывать врагу (а человек, пытающийся отобрать у тебя ребенка, может быть только врагом!) некую значимую истину? Пусть остается при своем мнении, так только лучше. Главное, что сам Лесн знает, что родители его любят, а остальное неважно. Художник проверил на месте ли кулек со сладостями, которые он купил на последние знаки перед походом к главе — знал, что разговор затянется, и лавка к концу их беседы уже будет закрыта, обнаружил сверток в кармане и, напевая себе под нос задорную поселенческую песню, зашагал к дому. К жене и сыну.

Мор остался сидеть на старой скамейке, в одиночестве поедая черные приторные ягоды при свете звезд.

* * *

Лесн слышал разговоры, что Угел, по неосторожности поджегший летний домик Красины, заставил одного из друзей лжесвидетельствовать против Жада, за что потом от последнего и получил. Кривонос был старше пахарского сына, но слабее, да и драться предпочитал нечестными методами, так что в схватке один на один ему от Жада Кулака досталось знатно. Правда, говорят, и оболганного парня тоже побили неплохо. Пару дней он даже работать с отцом не выходил, но потом опять появился на поле — с синяками на лице, прихрамывающий и очень хмурый. Поэтому Лесн счел, что у знакомого все относительно в порядке. Однако теперь, когда они встретились на краю деревни, полукровка заметил, что Жад идет ссутулившись, брови его нахмурены, а волосы немного отросли, хотя раньше парень всегда стригся очень коротко.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

Они остановились и застыли напротив друг друга. Полукровка не нашел ничего лучше, как спросить:

— Ты как?

Жад, которого теперь стали звать Кулак, неопределенно махнул левой рукой — правой он держал под уздцы коня. А потом его вдруг прорвало:

— Слушай, как ты это все время терпишь? Все знают, какой ты, лучше тебя самого! Весь поселение тебе кости перемывает ежедневно! А у меня она одна за все Бровки старается! Она же такая умная, она мать! Ей виднее, почему я сделал то или это, даже если я этого и не делал! Ей виднее, кто хороший, а кто плохой, даже если она с ними и не разговаривала-то ни разу! А самое главное, что не скажи — не слышит! Будто нет меня! Будто я не говорю, а на лисьем тявкаю! Объясняешь-объясняешь, а она отвечает, словно ни одного слова из произнесенных не заметила! И талдычит опять свое! То же самое! У меня уже сил нет это слушать! Отец говорит, любимых надо принимать такими, какие они есть, но как же ее принимать, если с ней даже поговорить невозможно? Жад сходи, Жад принеси, Жад подай, Жад присмотри — дел надает больше, чем отцу, а смотрит, словно на грудничка неразумного! И не слышит! Я вон с Гигантом наверно если стану разговаривать или с ореховым кустом, и то более продуктивно выйдет! У нее же на все свое мнение! И оно конечно самое правильное! Бесит!

Жад выдохся и замолк, уставившись куда-то вдаль отрешенным взглядом. Лесн не особо понимал, что в таком случае надо делать и просто сказал:

— С людьми, которые дороги, порой бывает сложно. Но ведь главное, что они есть.

Он долго думал об этом, особенно после визита старой кики. Главное, что у тебя кто-то есть — кто-то, о ком волнуешься ты, и кто беспокоится о тебе, пусть даже очень нелепо. Любовь и забота порой могут причинять боль, так тоже бывает.

— Попытайся сохранить равновесие. Чтобы вроде как идти своей дорогой, но и мать нервировать по