– Не ходи, там Митька дрыхнет… У него там как в Хиросиме, медленное неотвратимое убийство…

– Ладно, я схожу, – поднялся и вышел из палатки Сергей.

Вскоре он вернулся, кинул на стол колоду потрепанных карт.

– Давай, распишем десятку.

– Не мало?

– Да нет, хватит. Устали сегодня, долго не выдержим. Да и завтра чуть свет придется снова начинать поиски.

– Да, да, ребята, долго не надо, – согласилась Наташка.

Словно награждая их за дневные мытарства и встряски, судьба в конце сжалилась и послала им хотя бы какую-то радость: хорошо шла карта, игра шла быстро. И они вскоре расписали десятку.

Потапка сделал роспись горы вистов, подбил бабки, сложил всем минусы и плюсы и кинул на стол карандаш:

– Все, баста!.. Вот это игра!

– Я спать, ребята, – поднялась Бэла. – Ты идешь? – спросила она Наташку.

Наташка на секунду замешкалась, не зная, что делать. Идти спать ей не хотелось. Она пошла бы сейчас погулять с Сергеем, но тот или не догадывался об этом ее желании, или не хотел с ней идти, поэтому сделал вид, что не замечает брошенный на него взгляд.

– Иди, я приду позже, – наконец решилась Наташка, при этом не глядя в сторону Бэлы. Она догадывалась, что той сейчас тоже не хочется идти в пустую темную палатку и залезать в холодный спальник. И она предпочла бы пойти куда-нибудь с Потапкой.

Бэла немного потопталась в палатке, делая вид, что ей еще что-то надо было сделать, затем вышла и пошла к себе. Ее шаги мягко прошуршали за палаткой и затихли.

В палатке на некоторое время установилась тишина. И чтобы что-то делать, Наташка снова закурила. Закурил и Потапка.

– Пойдем погуляем перед сном, – предложил Сергей Наташке.

Та молча согласно кивнула, кинула окурок на землю, ловким движением ноги раздавила его. И этот профессиональный жест заядлого курильщика у миловидной девушки легонько кольнул в груди Сергея. Ему стало почему-то досадно и за нее и за себя. Он чувствовал, что в чем-то была и его вина, что вот такие красивые, приятные внешне девушки, впервые столкнувшись с жизнью, стали вдруг почему-то подражать ребятам: вульгарно, грубо, иной раз и безобразно, переняв не самое лучшее у мужской половины, вот таких же, как он сам. Но эти мысли, не оформившись, туманно, образами проплыли у него перед глазами и рассеялись. Он видел перед собой красивое, притягивающее нежностью расцветшего девичества лицо Наташки, и не мог противиться чему-то, что влекло его к ней.

Они встали и вышли из палатки, оставив одного Потапку.

– Подожди, я возьму телогрейку, – сказал Сергей Наташке. – А то холодно будет там, – кивнул он головой куда-то в темноту ночи, низких предгрозовых туч, закрывших над долиной реки звездное небо.

Наташка осталась стоять на месте, дожидаясь Сергея, который тихо, почти на цыпочках, ушел к своей палатке, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить начальника. Сергей всегда останавливался на всех стоянках вдвоем с начальником в палатке. И от этого чувствовал зачастую себя скованным и как бы под колпаком у того. Особенно в таких ситуациях, как сейчас.

Над рекой и их крохотным палаточным станом было темно и тоскливо.

Наташка непроизвольно поежилась от сырости и прохлады, тянущей с реки, прислушалась к далеким звукам, доносившимся из поселка. Там, как обычно, лениво перелаивались собаки, больше для острастки и своего успокоения, или, думая недалеким собачьим умом, что этим они отпугивают воров или зверей, которые случайно могут забрести в поселок. Где-то там, в поселке, должна быть и Маша, если она действительно там.

«А если не там, а где-нибудь в лесу и заблудилась? – пришла ей непрошеная мысль. – Да нет! Этого не может быть… Бэла права. Маша где-нибудь сейчас лежит с любовником, который у нее всегда появлялся в нужную минуту. Уж в этом-то у Бэлы есть нюх! Сама не без греха!»

Она услышала шорох откидываемого полога палатки, в которой остался Потапка… Тихо прошелестели его шаги по траве, и он скрылся в их палатки у Бэлы.

Наташка затаилась в темноте, чтобы не спугнуть их и чтобы они, заметив ее, не подумали, что она специально подсматривает за ними.

Из их палатки послышался приглушенный шепот, скрип раскладушки… Через некоторое время Потапка и Бэла вышли из палатки и скрылись в ночной темноте, уверенно двинулись от лагеря по берегу в сторону переката, подле которого грациозно возвышались красивые старые вязы и начинались покосные луга, уставленные сейчас невысокими копнами, до одури пахнущими свежим сеном.

Наташка поняла, что они не заметили ее. Она не услышала и не успела даже увидеть, как перед ней из темноты бесшумно выросла фигура Сергея, показавшаяся ей сейчас огромной.

– Ой! – тихонько ойкнула она, испугавшись его.

– Ты что? – прошептал он, приблизившись к ней и беря ее за руку.

Он уже забыл Стэллу, на время… Он был так же непостоянен, как и Маша…

У него была удивительная черта характера: влюбляться на дню столько раз, сколько он видел красивых девушек. И это порой ставило его самого в тупик. Он не знал, терялся иногда, кого он любит в данный момент. То ли вон ту хорошенькую продавщицу, которая обожгла его мимолетным взглядом, когда он получал буханку хлеба из ее рук… «Тьфу, какая проза – буханка!» – мелькало у него… То ли ту девушку, с которой встретился взглядом на улице минут за пять до того как зайти в магазин…

– Испугал… Ты как привидение… Нельзя же так…

– Начальник выучил, – усмехнулся Сергей. – Вот пожила бы с ним, научилась бы в жмурки играть…

– Я с ним пожить?..

– Да я не в том смысле, – ухмыльнулся Сергей и почувствовал в этой своей ухмылке что-то хамоватое, сконфузился и замолчал. Чтобы задавить это неприятное ощущение, он притянул ее к себе, обнял, прижал к груди и почувствовал под руками упругое, опьяняющее тело девушки…

– Подожди… Потом… Не спеши. Успеешь, – тихо выдохнула она, с трудом сдерживая дыхание в его сильных руках. – Пойдем, отойдем подальше…

Сергей отпустил ее, поправил сползшую с плеч телогрейку и, легонько притянув снова к себе Наташку, повел ее от стана в противоположную сторону от той, в которой скрылись Потапка и Бэла.

* * *

Рано утром Леонид Григорьевич поднял всех своих сотрудников. Те с трудом выползли из теплых спальников, одуревшие после бессонной ночи. Поплескав воды в лицо на берегу реки, они сели за стол. Вид у всех был подавленный: от усталости и тех неприятных дел, которые им предстояли в поселке.

Леонид Григорьевич тоже выглядел не лучше своих сотрудников. У него почернели и ввалились глаза, тусклый взгляд – показывали, что он не спал этой ночью, чем обернулась она для него. Но не спал по иной причине…

«Неверное, все слышал, – подумал Сергей, бросив мельком взгляд на него. – Мучается, что такие подобрались… Нет, шалишь, сам подбирал! Да и не хуже мы других! В иных партиях еще не то творится… Когда, словно обезумев, вырываются все на волю сюда, в тайгу, или еще в какое-нибудь дальнее место!.. С глаз долой от начальников, мамаш и папаш, разных родственников…»