«Он красивый», – думала я, не в силах оторвать взгляд от его тела. С этим не поспоришь. Но внутри у него ничего не было. В его глазах не было даже искорки того огня, который горел во взгляде Макеля.

Сколько можно сравнивать Варина с Макелем? Почему, избавившись от Макеля, я постоянно мысленно к нему возвращалась?

– Я чувствую твой взгляд, – сказал Варин, застыв на месте.

– Что? Нет… я… – замямлила я, отвернувшись к окну.

Мне показалось, что он тихо усмехнулся. Я больше не оборачивалась – и в стекле все было неплохо видно.

– Я все, – сказал он минуту спустя.

– Что теперь? – спросила я как можно более деловым тоном.

По моему румянцу не трудно было догадаться, что я подглядывала, но ему, похоже, было наплевать. Он показал мне какой-то хитроумный приборчик и в ответ на мой непонимающий взгляд пояснил:

– Это записывающее устройство.

– Ладно, давай уже покончим с этим, – сказала я, хотя мне вовсе не хотелось покидать это пусть и неуютное, но довольно любопытное жилище. По крайней мере, пока. На работу я здесь не устроюсь, ведь меня, в отличие от эонийцев, не делали под заказ. Может, в Лудию податься? У меня не было знакомых, переселившихся в другой квадрант, но я знала, что ежегодно такой шанс разыгрывается в лотерею. Впрочем, к участию в лотерее допускались лишь те, кто соответствовал требованиям выбранного квадранта. Эонийцы накатали условий на десяток страниц, и попасть к ним было практически невозможно. Как и было задумано.

– Куда мне сесть? – спросила я, и он указал на единственный стул.

– А куда ты сажаешь гостей?

– Ко мне никто не заходит, – ответил он, возвышаясь надо мной с прибором в руках. Он что-то настроил, машина пискнула пару раз и тихо загудела.

– Даже друзья?

– У меня нет друзей.

– А родня?

Он нажал на пару кнопочек и только потом ответил:

– Родни тоже.

– Родня есть у каждого. Ты же не из земли вырос, подобно грибу? – Я склонила голову набок. – Или я чего-то не знаю?

– Я такой же, как ты, – сказал он, пропустив мою шутку мимо ушей. – Хотя верится в это с трудом.

Я решила не отвечать на его выпад, а вместо этого спросила:

– Тогда где же твои родители?

Родители были опасной темой. Он вполне мог задать этот же вопрос и мне.

– У нас человеку назначают партнеров в зависимости от его генотипа. Только так можно вывести идеальное потомство, – сказал он, глядя в окно. – После рождения ребенка сразу же отдают в школу на воспитание.

У меня не было слов. Чтобы у матери отбирали младенца? Неслыханная жестокость! Как эонийская королева это терпит? Какая от этого польза?

Варин бросил на меня взгляд и добавил:

– Наверное, самые близкие мне люди – это мои сверстники, с которыми я вместе вырос.

Я вздохнула с облегчением. Для него еще не все потеряно.

– И часто вы встречаетесь?

– Мы не виделись с тех пор, как окончили школу в прошлом году.

Рано я обрадовалась.

– А что твои родители? – спросила я, чуть не плача.

– Я не знаком с ними. Да и какая разница, кто это, – пожал плечами он. – Они всего-навсего доноры.

– Это чудовищно.

В его лице что-то промелькнуло. Сомнение?

– Без привязанностей у человека нет повода для зависти и ревности. У нас нет преступности, нет ненависти, нет болезней.

Он все больше напоминал ту дамочку из поезда.

– Нет семьи, нет друзей, нет любви, – продолжила я.

– А у тебя все это есть?

– У меня есть воспоминания. У меня было счастливое детство. – Я сглотнула. – У меня были родные, которые обо мне заботились и оберегали меня.

А еще у меня был любимый человек. Макель. Во всяком случае, так я считала. Видно, он, как и родители, надолго в моей жизни не задержался.

– Были? – озадаченно переспросил Варин.

Я не могла обсуждать с ним прошлое. Как он поймет мою боль, когда сам ничего не чувствует?

– Лучше потерять, чем никогда не иметь.

– По-твоему, чтобы пережить темные времена, счастливых воспоминаний достаточно? – спросил он.

В моей жизни темные времена наступали часто. Иногда я сама их вызывала. Можно ли продержаться на одних воспоминаниях, зная, что никогда уже не будешь счастлив? Оставалось только надеяться.

Повисла пауза. Варин вытащил черный ящик и открыл крышку. Внутри было два отделения, и в каждом – сотни коммуникационных чипов. Я достала первый попавшийся и покрутила в руках. В центре чипа виднелось мутное пятно.

– Сюда будем записывать?

– Нет, не сюда. – Он выхватил чип у меня из рук и положил обратно в правое отделение ящика.

– Почему?

– Здесь уже кое-что хранится.

Он вынул чип из левого отделения и вставил в записывающее устройство.

– Что? Новый заказ?

– Нет.

Варин упорно смотрел на приборчик, не поднимая глаз. Хм-м. Он явно что-то скрывал. Обманывать эонийцы не обманывали, зато часто что-нибудь утаивали. Я схватила еще один чип с пятном.

– Значит, если я положу это на язык… – Я высунула язык, чтобы его подразнить.

Он дотронулся до моей руки и умоляюще посмотрел на меня.

– Пожалуйста, не надо.

– Почему? Что на них такое? – не унималась я, поднеся чип ко рту.

Он медленно покачал головой и глубоко вздохнул. Похоже, я его утомила.

– Обрывки воспоминаний.

– Твоих?

Это уже интересно. Раз его детство было небогато на события, что же он туда записал?

– Нет, – ответил он, поджав губы. – На работе мы часто делаем дубликаты чипов – на случай, если возникнут проблемы с доставкой. Те чипы, которые ты приняла, мы не копировали, – добавил он, предугадав мой вопрос. – Такие у нас были инструкции.

Учитывая содержимое чипов, это меня нисколько не удивило.

– Так значит, ты их украл? – И как я должна к этому относиться: с презрением или с восхищением?

Варин весь подобрался.

– Ничего я не крал. Эти чипы все равно бы уничтожили. К тому же на них не было никакой конфиденциальной информации.

Ну, этого уже не докажешь. Чтобы замести следы, ему достаточно было их проглотить.

– Для чего же ты их сохранил? – спросила я. Если на чипах не было никаких секретных сведений, что же в них ценного?

Немного помолчав, он ответил: