Впервые в жизни Кора порадовалась, что мать и кормилица давно умерли.

– Боюсь, я не могу распространяться о результатах следствия, моя королева, – сказал он. – Во всяком случае, пока дело не раскрыто.

«И пока все мы подозреваемые», – подумала она. Ничего удивительного. Ведь больше всего времени Айрис проводила в обществе сестер-королев.

– Как я могу быть вам полезна?

– Сообщите все, что вам известно о королеве Айрис.

– Другие королевы и советники, должно быть, все уже рассказали. Вряд ли я смогу что-то добавить.

Ей хотелось поднести руку к кулону с часами, который покоился у нее на шее, но она себя остановила. Вдруг инспектор начнет задавать вопросы? Ничто не ускользало от его взгляда.

– Я говорил с ними, моя королева, но хотел бы послушать и вас.

Возможно, ее суждениям он доверял больше, а возможно, просто хотел сравнить ее ответ с остальными. Скорее всего, и то и другое.

Кора поведала ему все, что знала об Айрис. Что Айрис приехала во дворец за несколько лет до нее. Ложь. Что ближе всех общалась с Маргаритой. Снова ложь. Что она, Кора, мало что знает о личной жизни Айрис помимо общеизвестных фактов. Самая большая ложь из всех.

– У королев нет личной жизни, – закончила Кора.

– Благодарю вас, моя королева. – Похоже, он остался доволен. От эонийки он не станет ждать обмана. Не говоря уже об эонийской королеве. – Вы не знаете, кто мог желать ее смерти?

К горлу подкатил ком.

– Не имею ни малейшего понятия. – Она потерла виски. – На королев не было покушений уже много лет.

– Есть ли еще что-то, о чем я должен знать?

Кора погрузилась в молчание, обдумывая ответ. Она не хотела привлекать к себе внимание, но ради поимки чудовища, зарезавшего ее возлюбленную, готова была хотя бы частично говорить правду. Она ведь неспроста обратилась к инспектору Гарвину. Он был лучшим сыщиком в королевстве и работал быстрее всех. Айрис заслуживала, чтобы за нее отомстили.

– В последние дни перед смертью она… – Инспектор нажал на какую-то кнопку на диктофоне, и Кора машинально остановилась. Это была функция «Закладка». Что он надеялся услышать? – Она со всеми была резка. Больше обычного. И пропустила несколько ужинов. Ее видели только на аудиенциях.

– Нечто подобное сообщили и другие королевы, – сказал инспектор. – Королева Айрис намеревалась изменить Королевские законы. Обсуждение этого вопроса было назначено на сегодня.

– Изменить законы? – переспросила Кора.

Прищурившись, он подался вперед.

– Вы ничего об этом не знали?

– Ровным счетом ничего.

Но это тоже была ложь. Кора знала, какой закон Айрис хотела переписать. Статью восьмую. Она мечтала бродить по дворцовым коридорам за руку с Корой. Мечтала проводить ночи с любимой вместо того, чтобы тайком бегать к ней в спальню. Быть может, она даже хотела на ней жениться. Теперь Кора этого уже не узнает.

Айрис часто заводила речь о том, чтобы изменить восьмой закон, но Кора возражала: если они предадут свои отношения огласке, всем станет ясно, что ее воспитывали не в Эонии. Айрис оставила эту затею. Во всяком случае, так думала Кора.

В ночь перед убийством Айрис была сама не своя. Даже наедине с Корой держалась отчужденно. Когда Кора спросила, в чем дело, она ответила, что трон губит любовь, воздвигая между людьми непреодолимые преграды. Кора подумала, что речь идет об их собственных отношениях, и, приобняв Айрис за осиную талию, заверила ее, что именно благодаря трону они и нашли друг друга.

– Я говорю не только о нас, – покачала головой Айрис. – Всем королевам запрещается любить.

Кора озадаченно посмотрела на нее. Разве восьмая статья мешала кому-то еще? Вряд ли Айрис волновала судьба Стессы: из-за разницы в возрасте и культуре они так и не нашли общий язык. Оставалась только королева Тории.

– Ты это о Маргарите? – поинтересовалась Кора.

Айрис вздохнула и сменила тему. И все же что-то в ее взгляде подсказывало Коре, что насчет Маргариты она не угадала.

Но что же Айрис знала о младшей королеве?

– Что-нибудь еще? – спросил инспектор, прерывая ее раздумья.

Ночь накануне убийства стала для них последней. Последний поцелуй, последние объятия. От этой мысли у Коры вдруг защипало глаза.

Нужно скорее выбираться из этой комнаты, иначе она расклеится и выдаст себя с головой. Она положила руку на спрятанные под костюмом часы.

«Эонийка по крови, но не в душе». Айрис любила повторять это поздними вечерами, в постели, когда их руки и ноги были переплетены.

Маска равнодушия соскальзывала. Чувства грозились выплеснуться через край. Какая же из нее эонийка?

– Нет, у меня больше нет для вас полезных сведений. – Она резко встала. – Меня ждут государственные дела.

Первая слезинка упала, как только она закрыла за собой дверь. Кора вытерла ее тыльной стороной ладони. Она непременно поговорит со Стессой и выяснит, что же такого узнала про нее Айрис.

И стоила ли эта тайна того, чтобы за нее убить.

Сначала я вспомнила нож.

Он был миниатюрный – такой легко спрятать в кармане или за поясом – с тонким, как иголка, лезвием, блестевшим на солнце, точно полоска света под дверью.

Спрятав руку с ножом за спину, убийца направился к женщине, отдыхавшей на садовой скамейке. Ее голова была откинута назад, и в лучах солнца ее бледная кожа казалась почти прозрачной, а под высокими скулами залегли тени.

Она сидела с закрытыми глазами, совершенно не подозревая, что за ней наблюдают. Сладкий запах цветов смешивался с ароматом земли. Выдраенные до блеска дворцовые коридоры этого запаха лишены. Шаги незваного гостя заглушал грохот волн, разбивающихся о скалы.

Убийца шел осторожно, на цыпочках. Женщина очнулась, лишь когда ее молочно-белую кожу распороло лезвие ножа.

Ее глаза распахнулись. Как и все вокруг, они были ярко-зеленые. Королева Айрис. Вид у нее был не испуганный, а скорее раздраженный.

Она провела рукой по горлу и, увидев кровь на пальцах, изменилась в лице. Она резко повернулась к убийце, и от ярости ее щеки запылали почти так же ярко, как сочившаяся из ее горла кровь.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут ее глаза закатились. Она пошатнулась, сбила со столика корону и повалилась на землю. Убийца вытер лезвие о листву ближайшего куста.

Кто-то ахнул. Не королева и не убийца. Звук шел из ниоткуда и в то же время отовсюду. Он не принадлежал этой страшной сцене.

От вида крови в памяти всплыла другая сцена, будто она случилась не полгода назад, а вчера. Отец лежал на камнях с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Повсюду была кровь. В крови было мое платье. В крови были мои руки.