которую положил передо мной дед в тот день, когда согласился дать мне еще один шанс. Насколько я знаю, он имел право лишить меня всего положенного по праву рождения. Я дольше колебался, готов ли я каждую неделю сдавать анализы мочи, чем парился регулярными визитами к мозгоправу. Я рассчитывал, что эта часть окажется самой беспроблемной: ну, буду я раз в неделю вешать лапшу на уши какому-нибудь шарлатану, встречаться с куратором, изредка показываться на собраниях АА и живо верну себе милость деда. Я не ожидал, что у меня появится желание откровенно беседовать с доктором Хэлперн.

– Как вам работается с Софией? В прошлый раз, когда мы о ней говорили, мне показалось, что она служит напоминанием о трудном периоде вашей жизни.

Если вначале при виде Софии я и вспоминал о Кэролайн, сейчас мои мысли приняли совершенно другое направление. Скажу больше, я не мог думать ни о чем, кроме Софии на коленях передо мной вчера вечером. С утра я чуть не довел себя до диабетической комы количеством сахара, высыпанного в кофе. Обычно мне достаточно два раза наклонить сахарницу, но сегодня утром, следя за Софией в кафе, я отвлекся, вспомнив звук, который она издавала с моим членом во рту, и мысленно заслушавшись. Это было нечто среднее между пением и стоном, и всякий раз при этом воспоминании у меня напрягались яйца. Даже сейчас мне пришлось незаметно поправить брюки.

– Работать с Софией оказалось… интересно.

– Вот как? И чем же?

Я смерил докторшу взглядом:

– Вы точно не имеете права передавать моему деду то, что мы обсуждаем?

Доктор Хэлперн покачала головой.

– Ни слова. Я только описываю вашу психическую стабильность в целом.

Я глубоко вздохнул.

– Мы с Софией… гм, нашли способ направить энергию, которая рождается из нашей взаимной неприязни, в плодотворное русло.

Доктор Хэлперн что-то застрочила в своем блокноте. Мне стало интересно, не пишет ли она «трахает врага». Закончив писать, она сложила руки на коленях.

– Значит, у вас с Софией завязались личные взаимоотношения?

– Вроде того.

– Вы рассказали ей вашу историю?

– Здесь вам придется уточнить, док, о какой истории вы говорите. О том, что я переспал с половиной шоу-герлз в Вегасе? О моем пьянстве? О том, что семья готова была разорвать со мной отношения, если я не возьмусь за ум? Или что у меня есть несколько нянек, которые регулярно докладываются моему деду?

Мне нравилось, что доктор Хэлперн редко реагировала на мои саркастические вопросы. Вот и сейчас она ответила просто и без тени осуждения:

– Я имела в виду вашу борьбу с алкоголизмом.

Я покачал головой.

– Нет, об этом речь пока не заходила.

– Вас беспокоит, что это может оказаться для Софии проблемой, и поэтому не заводите об этом разговор?

– У нас не такие отношения.

– Много отношений начинаются с одного и перерастают в качественно иное. Иногда, когда люди тянут с признанием, после раскрытия секрета возникает обида. Человек, которого держали в неведении, может почувствовать недоверие к себе.

– Поверьте, наши отношения ни во что не перерастут.

– Отчего же?

– Она милая девушка из тех, кто встречается с непризнанными драматургами, а не с недолеченными алкоголиками, которые подвели свою семью и не вспомнят по именам и половины дам, перебывавших в их постели.

– Когда вы говорите, что подвели свою семью, вы имеете в виду в деловом смысле, когда злоупотребление алкоголем помешало вам адекватно выполнять вашу работу? Или речь идет о Кэролайн?

– Все вышеперечисленное.

Доктор Хэлперн взяла свой верный блокнот и снова написала несколько строк.

– А что, если я захочу на них взглянуть?

– На мои записи?

Я кивнул.

– Вы все время пишете, мне любопытно.

Доктор Хэлперн улыбнулась и снова сложила руки.

– Конечно, вы можете увидеть мои записи, если неведение вызывает у вас стресс. Только я не уверена, что по прочтении вам станет ясно, отчего я считаю записанное важным. Если вам любопытно, спрашивайте, и я отвечу, что я записала и почему.

– Что вы записали, когда я сказал, что подвел свое семейство?

Она взглянула в свой блокнот и снова на меня.

– «Превратно истолкованная вина за смерть Кэролайн». Я записала это потому, что ваши психологические проблемы связаны с ситуацией вокруг вашей сестры.

Я помотал головой.

– Вы ошибаетесь.

– Хотите сказать, что часть ваших проблем никак не связана со смертью Кэролайн?

– Отчего же, ее уход в самом деле сказался на мне не лучшим образом. Я про то, что вы пишете «превратно истолкованная вина». Я действительно перед ней виноват.

* * *

Лампы в коридоре на этаже руководства включались по таймеру, и после семи вечера благодаря сенсорам коридор освещался только при движении. Так как у меня выдался чрезвычайно непродуктивный день, я решил на сегодня заканчивать и чего-нибудь поесть. Закрывая свой офис, я обратил внимание, что в темном коридоре сразу видно, в каких кабинетах еще работают: под дверями полоска света. Идя к лифту, я не ожидал увидеть Софию в ее кабинете, однако на ходу я что-то заметил боковым зрением и вернулся к ее порогу.

– Ты еще здесь?

В кабинете загорелся свет. Видимо, София сидела так тихо, что датчики движения на нее не реагировали.

– Ты заснула или что?

Глаза Софии будто ожили.

– Нет, просто задумалась и не заметила, что свет погас.

М-да, это состояние мне знакомо.

Я кивнул.

– Я сегодня позвонил кое-кому, поспрашивал о твоем подрядчике. Да, давай остановимся на Болтонах.

– Отлично, я как раз хотела тебя спросить. Трэвис мне сегодня звонил.

Новость, что этот засранец ей звонил, пробудила во мне желание передумать.

– Во сколько?

– Часов в одиннадцать, а что?

– Почему же ты сразу меня не спросила?

Губы Софии поджались, а мои изогнулись в улыбке.

– Снова меня избегаешь?

– Я просто была занята, Вестон! Хоть раз ты можешь поверить, что это не имело к тебе отношения?

– Могу, если вижу, что и в самом деле не имело.

София округлила глаза.

– Скажи, а трудно таскать за собой такое раздутое эго? Оно тебе не мешает в двери проходить?

Я засмеялся. Кивнув в сторону лифтов, я сказал:

– Я собирался вниз, чего-нибудь поесть. Ты ужинала?

София покачала головой.

– Хочешь со мной?

Она покусывала налитую нижнюю губку.

– У меня еще много работы.

– Фифи, я же не твоей руки прошу. Два человека, работающих вместе, могут пойти и поужинать. Если тебе будет проще, за едой обсудим дела. Я сегодня снова пообщался с профсоюзом, готов пересказать тебе подробности.

Она поколебалась, но со вздохом ответила:

– Договорились.

Я покрутил головой.

– Какая жертва! Ты,