я дала себе обещание: если этот человек никак не причастен к гибели Кристобаля, я непременно приготовлю для него лучший шоколад, что он когда-либо сможет отведать в своей жизни.

В ящиках второго ряда какао-бобов оказалось куда больше. На этой стадии они становились темнее, приобретая насыщенный фиолетовый оттенок. Пошевелив рукой зерна, Мартин зачерпнул горсть, чтобы показать мне поближе.

– А что будет, если они не пройдут ферментацию? – полюбопытствовала я.

– Тогда они станут горькими. Процесс ферментации избавляет зерна от излишней кислотности, придает какао его характерный аромат и концентрирует вкус – так мне, во всяком случае, объясняли.

Я подхватила пригоршню какао-бобов и вдохнула их запах.

– После того как они два дня побудут в этих ящиках, их перекладывают в следующие, – показал он на нижний ряд. – На один день.

– То есть на ферментацию уходит пять дней.

– Верно. А потом мы их переправляем в сушильню.

– А можно пойти посмотреть? – Я старалась голосом не выдать свое нетерпение (я же пыталась уверить семейство, что не питаю никакого интереса к их плантации), но вряд ли мне удалось скрыть радостное возбуждение. Кинув на меня довольно странный взгляд, Мартин все-таки повел меня к сооружению, стоявшему в нескольких метрах от амбара.

– И как вам донья Кармела, а? – спросил он. – Я и представить не мог, что вам по вкусу такие пышечки.

Я с досадой вздохнула. Только я начала забывать вчерашний щекотливый инцидент, как он снова о нем заговорил!.. О нет! В ботинках Кристобаля я ощутила влажную грязь (или это вообще был лошадиный навоз?!). Я попыталась было ступать по более сухим участкам дорожки, чтобы не перепачкаться еще сильней, но что-то меня вдруг остановило. Мартин вглядывался в меня так, будто у меня по лицу бегали пауки.

Ну, разумеется! Мужчин обычно не волнует, что их обувь промокнет или облипнет грязью. Мне требовалось ступать более уверенно, с достоинством – как бы ни противно было погружать ботинки в эту расчавканную жижу.

Так я и двинулась дальше. От дорожки доносились громкие хлюпающие звуки, как будто земля норовила меня поглотить.

– Дон Мартин, а долго вы проработали у моего… тестя?

– Семь лет.

«Вполне достаточно, чтобы как следует изучить подпись!»

– Впрочем, знал я его почти всю мою жизнь. – Он поднял с земли палочку и разломил пополам.

– То есть вы тоже из здешних мест?

– Можно сказать и так.

– А ваша семья? Есть у вас тут кто-нибудь?

Мартин между тем уже вошел в сушильню. Сарай был сделан из тростника, и внутри оказалось очень светло – в крыше имелись большие световые люки. Весь пол там был засыпан какао-бобами, которые теперь приобрели так хорошо знакомый мне, густо-коричневый цвет.

– Когда погода солнечная, то бобы сушатся три-четыре дня. Если же холодно – то немного дольше.

Он с граблями прошелся по сараю взад-вперед, хорошенько, от одного угла к другому поворошив зерна. «Быть может, чтобы Мартина разговорить, стоит угостить его выпивкой?» – мелькнуло у меня в голове. Я тоже ступила под сень сушильни, вдохнула аромат зерен… и от их запаха мне сделалось нехорошо. Он сразу всколыхнул во мне воспоминание, вернув меня мысленно на корабль. Именно так пахло от злодея, убившего Кристобаля.

Я схватилась за деревянную стойку.

– С вами все хорошо? – спросил Мартин.

– Да, конечно. Мне просто вспомнился тот дом, что мы давеча видели. Тот, что сгорел в пожаре. Вы говорили, что сын у них выжил. Он что, работал здесь?

– Да, а что? Почему он вас так интересует?

Я немного поколебалась с ответом.

– Видите ли, на корабле, на который мы сели на Кубе, я видел мужчину с такими же шрамами от ожогов, как вы упоминали.

Я проследила за его реакцией на мои слова. У Мартина напрягся подбородок. Не он ли все-таки послал ко мне убийцу?

– Должно быть, это совпадение, – молвил он.

– Почему? Этот человек что, по-прежнему здесь?

– Нет, он уехал некоторое время назад. Но ему было бы не на что ехать на Кубу. И к тому же незачем.

«Незачем? Ха! Чтобы убить человека – вот зачем!»

– А почему он вообще уволился с плантации? – спросила я.

– Не знаю. После случившегося они с матерью перебрались жить в Винсес. Мы с тех пор с ним редко виделись.

– А его мать все так же там живет?

– Думаю, да, – пожал плечами Мартин.

Мне ужасно хотелось узнать их имена, но, спроси я о том у Мартина, это выглядело бы весьма подозрительно.

Раздавшийся снаружи топот копыт возвестил о чьем-то приезде. Я выглянула из сушильни наружу. Прямо напротив выхода из сарая остановился всадник в белой пиджачной паре и широкой соломенной шляпе. Мартин за спиной у меня простонал.

Человек, сидевший на соловой лошади[37], хлопнул в ладоши:

– Мартин Сабатер! А ну, выходи, чтоб я тебя видел!

– Какого дьявола тебе от меня надо?

С десяток рабочих собрались вокруг посмотреть, что будет дальше.

Всадник потряс листком бумаги:

– Это что, донья Анхелика решила со мною судиться?! Наслушалась глупостей от своего папаши?

– Я к этому не имею никакого отношения, дель Рио. Обсуди это с ней!

– Так я и поверил, что ты тут ни при чем! Ты управляешь этой чертовой плантацией!

– Донье Анхелике не нужно ничьих указаний. Она делает то, что сама считает нужным. Уж тебе-то это известно лучше, чем кому другому!

– Уж помолчал бы, Сабатер! – Со вздернутым подбородком и коротко подстриженными усиками этот господин выглядел весьма самонадеянно. – Если тебе мне нечего ответить, то буду говорить с ней лично!

Он натянул поводья и, развернув своего паломино, умчался.

– Да чтоб тебя! – Мартин устремился туда, где стоял его мерин, и молниеносным движением взлетел ему на спину.

Будь у меня хоть доля его умения общаться с лошадьми, я бы, разумеется, последовала за ним, порядком заинтригованная этой перепалкой с незнакомцем. Но мне вовсе не хотелось свернуть себе сегодня шею.

Вместо этого я неспешно побрела к Паче, стараясь обходить кучки навоза и лужи от вчерашнего дождя. Навстречу мне попался работник, толкающий впереди себя тележку, – тот самый мужичок, похожий на пещерного человека, что вчера вытряхивал из плодов какао зерна. На плантации его называли «дон Пепе». Вытащив из кармана несколько монет, я протянула их работнику:

– А кто такой – тот человек на лошади?

Мужик почесал бороду, поглядел на монеты.

– Фернандо дель Рио. Хозяин соседнего имения.

– Похоже, они не очень-то ладят с доном Мартином.

– Ох, не то слово. Они друг друга ненавидят. Да здесь, скажу я, никто не любит дона Фернандо. Хозяева вечно лаются из-за