– А-а, так вот, значит, насчет чего их тяжба!

Дон Пепе пожал плечами и покатил тележку дальше.

– Погоди-ка, – остановила я его опять. – А как звали того, кто жил с семьей в том доме, что сгорел в прошлом году?

– Бригадира-то?

Я кивнула.

Мужик сдвинул назад шляпу и стал чесать уже редеющую макушку. Тяжело вздохнув, я достала еще несколько монет и дала ему.

– Его звали Педро Дуарте.

– А как зовут его сына?

– Франко.

Итак, Франко Дуарте. Это имя мне не показалось знакомым.

– А мать?

– Донья Соледад. Она известная всему городу curandera[38]. Любого в Винсесе спроси – и тебе скажут, как ее найти.

– И еще кое-что…

Работник снова зыркнул на меня алчным взглядом.

– А отчего их дом сгорел? – Я положила еще немного денег на его мозолистую ладонь.

– Отчего – никто не знает. Но одно несомненно: что это было неслучайно.

Он снова взялся за тележку.

– Подожди, а почему ты так говоришь? Как ты можешь это знать?

Дон Пепе хотел было что-то мне сказать, но тут поблизости от нас остановился другой работник.

– Хорошего дня вам, сеньор, – сказал мой информатор и торопливо двинулся прочь.

* * *

Ночью я проснулась от легкого щекотания по лицу. Не открывая глаз, я потерла пальцами лоб – и тут же почувствовала рукой что-то прохладное и гладкое. Смахнув это в сторону, я поскорее зажгла на тумбочке газовую лампу.

Матерь божья! У меня на подушке была змея! Самая настоящая – длинная, извивающаяся, с черными, красными и белыми полосками.

И она только что касалась моего лица!

Я закрыла ладонями рот, приглушая невольный вопль, и соскочила с кровати. Как эта тварь вообще могла залезть ко мне в комнату и тем более подобраться к моему лицу?! Или ее кто-то сюда принес? Но как – если я на ночь запираю дверь?

Если только змею не принесли сюда заранее, а я заметила ее только сейчас.

Наверное, у меня уже развилась паранойя. Окно у меня оставалось на ночь открытым, а змей в этих краях – полным-полно. К тому же если уж кому-то приспичило меня убить, они могли бы придумать более действенный способ. Стоило мне об этом подумать, как змея резко высунула в мою сторону язык, как будто намеревалась стрельнуть в меня ядом. Задрожав от ужаса, я бросилась к двери.

Возможно, это было и совпадение – но что может быть лучше, нежели избавиться от меня, спровоцировав несчастный случай со змеей? Ведь никто и не подумает, что это было сделано специально.

Я больше не могла тут оставаться ни минуты. Подскочив к зеркалу, я прицепила накладные усы и бородку, надела очки и домашний костюм Кристобаля и выскочила из комнаты.

Кто-то направлялся в мою сторону по коридору. Я схватилась за дверную ручку. У идущего была в руке свеча.

– Дон Кристобаль? Что вы здесь делаете? Что-нибудь случилось?

Хулия! Я заставила себя не закричать. Мужчина не стал бы себя так вести. Вместо этого я отпустила дверную ручку и поправила на домашней куртке воротничок.

– У меня там в спальне змея, – как можно спокойнее сообщила я.

– Змея? О Святая Дева! Очень сочувствую, дон Кристобаль, но здесь такое частенько бывает, особенно когда ночи становятся прохладнее, как вот сегодня.

Она называет это «прохладнее»?!

– Позвольте… – И она зашла в комнату.

Пару минут спустя Хулия вышла в коридор, держа в руке змею.

– Хорошо, что вы сами не стали ее трогать, – сказала служанка. – Эти змеи очень ядовиты, и они обычно нападают, когда чувствуют в жертве страх. Но я уже всю жизнь живу с ними рядом, так что совсем их не боюсь.

И она невозмутимо прошла мимо меня так, будто несла перед собою поднос с чаем, а вовсе не живую змею.

– Доброй вам ночи, дон Кристобаль, – обронила она напоследок.

На долгое мгновение я застыла в коридоре, приложив ладонь к груди. Если кому-то хотелось убедить меня отсюда уехать, то он определенно был на верном пути.

Глава 14

Анхелика

Винсес, 1907 год

– Спасибо, что спас вчера мне жизнь, – сказала я Хуану.

Он сидел под своим любимым деревом, держа длинную бамбуковую палку. Когда он поднял взгляд, у меня аж сердце подскочило и заколотилось в грудь. Как же он красив!

Мне приходилось делать вид, будто между нами ничего не изменилось за последние двадцать четыре часа, когда он впервые взял меня за руку. Я должна была обращаться с ним, как и прежде, как с давним другом детства, несмотря на то что мы с ним были уже совсем не дети. В прошлом месяце ему исполнилось пятнадцать, а мне шел четырнадцатый год.

Я вновь припомнила то ощущение, как его крепкая ладонь сжала мне кисть, когда он не дал мне вчера упасть с моста, и меня вновь пробила дрожь. В мосту оказалась незакрепленная доска, и стоило мне на нее ступить, как она свалилась в воду. Я потеряла равновесие и едва тоже не полетела в коричневую глубь реки.

– Не стоит благодарности, – ответил Хуан. – Любой на моем месте поступил бы так же.

– Вот уж не знаю. Мой братец наверняка дал бы мне упасть.

Хуан тихонько хохотнул.

– Ну да, он мог бы.

Боже, как же я любила его улыбку! Сказать по правде, мне нравилось в нем абсолютно все. В детстве Хуан был единственным мальчиком в округе, кто обращал на меня внимание. Другие ребята хотели играть лишь с Альберто, поскольку не считали меня способной на мальчишеские забавы, как, например, лазать по деревьям или ловить рыбу. Однако Хуан держался со мной совсем иначе. Он всегда находил возможность включить меня в их с Альберто игры, и если вредные друзья брата решали меня оттереть в сторону, Хуан приходил ко мне или же придумывал такую игру, где я тоже могла бы участвовать. Он даже научил меня плавать! Я была невероятно счастлива, что у меня такой сосед. Вот только мне не стоило сейчас себя обманывать: он схватил меня за руку, только чтобы я не упала и не утонула. Он всего лишь повел себя как всякий достойный человек.

– А что у тебя там? – спросила я, пытаясь заглянуть в его коробку, наполненную камешками и листьями.

Пошевелив палочкой камни, Хуан явил моему взору длинную змею.

Я брезгливо поморщилась.

Это было уже верхом всего прочего. Я знала, что Хуан собирает лягушек и ящериц. Однажды он даже завел у себя «черную вдову», поскольку